---

Экзамен

Столица встретила Зосю прохладным моросящим дождиком. Вскоре, правда, дождь закончился, но небо в тучах и серые сырые улицы контрастировали с просторами лесов и полей, на которых весна уже давно вступила в свои права и начиналось ласковое лето.

Зося достала бумажку с адресом, который ей дал один из недавно учившихся здесь молодых докторов из больницы. Он сказал, что тут можно будет недорого снять хорошую комнату.

Извозчик привёз к многоэтажному доходному дому.

Поднявшись на пятый этаж, Зося позвонила. Вышла милая женщина. Она поохала, вспоминая своего прежнего постояльца-студента, сказала, что свободных комнат сейчас нет, но рекомендовала одну свою знакомую, которая жила поблизости и тоже сдавала меблированные комнаты.

Вещей у Зоси было мало: лишь небольшой чемоданчик. И она отправилась пешком.

Хозяйка, женщина лет сорока, встретила её строго и неприветливо:

— Да, есть комната, но — чтобы никаких гулянок! И деньги — вперёд за две недели!

— Да Вы не думайте так, сударыня: я учиться приехала! В институт поступать буду!

— Знаю я вас таких! Учиться!... Институт!... А сами — пьянки с парнями, чтобы замуж выскочить! А потом — брюхатые, без денег… — на жалость давить начинают! Не потерплю! Сгоню! Чтобы никаких кавалеров я тут не видела! И порядок чтобы был!

— Хорошо, — произнесла Зося, стараясь понять, чем же уже успела так не понравиться.

Она осмотрела комнату и, несмотря на неприветливую хозяйку, всё же согласилась снять на первое время. Долго искать жильё в незнакомом городе не хотелось. Комната была чистая, светлая, почти без мебели… Стол, шкаф, кровать… А что ещё нужно?

Вступительные экзамены должны были начаться уже послезавтра. Институт — рядом, пешком можно дойти. Это — удобно.

Когда Зося заплатила за комнату, то хозяйка заметно подобрела…

* * *

В этом году набор новых студенток в Женский медицинский институт объявили необычно рано, сразу по окончании экзаменов в гимназиях. Так как в прошлом году желающих поступить оказалось намного больше, чем принятых, то были введены вступительные испытания. Те, кто их не выдержали и не были зачислены, — имели возможность после попробовать поступить в другие учебные заведения.

В просторном красивом холле ещё так недавно построенного здания института было очень много девушек. Когда подошла очередь Зоси, она вошла в кабинет и подала свои бумаги.

Принимавший заявления, просмотрел Зосины документы.

— Этого — недостаточно. Потрудитесь принести аттестат из гимназии и, если есть, то, очень желательно, — свидетельство с фельдшерских курсов.

— Но у нас в городе нет полной гимназии, только четыре класса. Я экзамены специально ездила сдавать. Вот — бумага…

— Голубушка, так — не положено! Вам придётся здесь держать экзамен по латыни. По результатам экзамена и собеседования будет принято решение. Приходите завтра к 10 часам.

… На следующий день народу было уже несколько меньше.

* * *

Вот и экзамен.

Вначале — строгий взгляд и недовольство принимающего экзамен седого профессора:

— Вам, сударыня, ещё только 19 лет, а мы принимаем с 20.

— Мне уже скоро исполнится! Осенью уже будет полных 20!

— А это вот — что за бумажка такая?

— Это — оценки за гимназический курс. У нас в городе гимназия неполная, мне пришлось экстерном сдавать. Они сказали, что бумага такая действует…

— Сказали…, мало ли что сказали…

И как Вы — по латыни — тоже экстерном учились?

— А Вы — спросите! Можно — по словесности латинской, а можно — по анатомии! Я всё знаю!

— Да ну? Может, Вам и учиться у нас не надо, и так всё знаете?

— Обязательно надо! Мне очень надо врачом стать! Настоящим!

Профессор смотрел на Зосю с удивлением. Эта девушка-провинциалка с ясным открытым взглядом словно не замечала его сарказма и недовольства.

Он приподнял очки, внимательно разглядывая Зосю. Потом опустил очки обратно и достал из стола кафедры анатомический атлас:

— И все органы в этом атласе на латыни назвать сумеете, с пояснениями?

… Зося отвечала уверенно и без запинок. Профессор начал входить в азарт, усложняя вопросы с каждой следующей страницей атласа, словно экзаменовал уже давно обучающуюся студентку. Его удивление быстро нарастало.

— Как так? Без курсов — а всё знаете?

— Я в больнице отцу помогала, запомнилось многое ещё с детства. И практика у меня почти как у фельдшера была, только бумажки нет…

— Значит и латыни тебя отец учил? Он — врач?

— Да, хирург.

— Ну и как отца твоего зовут?

— Фёдор Петрович Березин.

Профессор вскинул голову и внимательно посмотрел на Зосю:

— У меня в Москве лет двадцать пять тому назад был ученик, Фёдор Петрович Березин. Диссертацию защитил. Талантливейший, перспективнейший, надо отметить, был молодой человек! Весьма, весьма большие надежды подавал! Потом практиковать он начал самостоятельно в Москве. История там какая-то случилась в клинике: случай смертельный во время операции. Вроде бы, всё — чисто, комиссия так решила, но он тогда пропал.

Выходит — ты его дочь?

— Да.

— Что ж он мне письмо какое не прислал? Как он? Работает?

— Он руководил больницей бесплатной в нашем городе, оперировал, лечил… Он умер год назад. Поэтому я тут. Я и не знала, что папа — Ваш ученик!

— Да… Неисповедимы пути Господни! Не волнуйся, считай, что ты принята!

* * *

Зося вышла из кабинета, радостно улыбаясь.

Услышала, как две девушки обсуждают насмешливо её немодное платье.

— Вот уж провинциалок-то понаехало! Постыдились бы в таком виде на экзамен приходить!

… Зося с удивлением взглянула на своё платье. Оно было чистое и аккуратное. Его Зосина мама сама сшила. И Зося его берегла и надевала только в праздники.

Зося отошла в сторонку и встала у окна. Она, всё же, решила дождаться окончания экзаменов и списка всех принятых.

Насмешницы продолжали обсуждать её внешность и манеры специально громко, чтобы ей было слышно.

Этих девиц слышали и несколько молодых мужчин в форме Императорской военно-медицинской академии. Они помогали профессорам с организацией экзаменов.

Девушки явно хотели привлечь к себе их внимание, но получилось обратное.

Юноши подошли к Зосе:

— Ну, что страшнее: латынь, профессор или будущие сокурсницы? — спросил очень симпатичный высокий темноволосый студент.

— Ну, латынь — это совсем не страшно!

… Тут юноша перешёл на латынь, намереваясь продолжить испытания и смутить девушку, но Зося преспокойно ответила ему тоже на латыни.

Студент, к своему удивлению, понял, что эта «простушка» совершенно свободно владеет этим языком.

— Вам и вправду не страшна латынь? Кто Вас этому учил?

— Мой духовник о. Александр.

— Вы не ошиблись? Здесь — не семинария! Здесь скелеты изучать придётся, трупы препарировать!

— Не ошиблась: я в больнице долго работала! — засмеялась легко и радостно Зося.

— Виктор. — Продолжая немного балагурить и раскланиваясь, как в театре, представился студент.

— Семён, Денис. — Протянули руки его друзья.

— Софья. Но все близкие мне люди зовут меня Зосей! — представилась Зося, ничуть не смущаясь и не кокетничая.

… После того, как списки принятых были вывешены и Березина Софья Фёдоровна оказалась в начале списка с наивысшим экзаменационным балом, Зося, счастливая, вышла из здания института.

Внезапно её догнал Виктор:

— Если Вы подождёте минут пятнадцать, пока мы приведём в порядок аудиторию после экзаменов, я Вам город покажу. Подождёте? Это, конечно, не правильно, чтобы девушка ждала, но в другой раз я Вас ждать стану!

… Зося согласилась.

* * *

Они гуляли, взявшись за руки, как старые приятели, и очень быстро перешли на «ты».

Виктор расспрашивал обо всём, иногда чуть-чуть пытался подтрунивать над Зосей, но ласково, не обидно.

— Ну так и почему ты — Зося, а не Софи?

— Ну… так сложилось… Это из-за старца Зосимы так повелось.

— Так выходит, твоё уменьшительное имя Зося — из-за старца этого случилось?

— Да. Ну… словно под его защитой я родилась. И у нас в семье это все всегда помнили… Ну понимаешь?, старец — он вправду чудеса мог творить! И проявлено это бывало часто. И я тому свидетелем была множество раз.

— Ты — как из прошлого века! Старец Зосима, о. Александр!… Врачом хочешь стать, а сама — как ребёнок! В Бога веришь!

У нас в гимназии, например, все «закон Божий» терпеть не могли!

— А я Закон тот, что от Бога, не в гимназии, а в жизни учить стараюсь.

Я Бога иногда вот так, как тебя сейчас, за Руку могу взять, прикосновение Его ощутить… И тогда Он Сам берёт мою руку и ведёт, подсказывает, как жить, как поступать. У меня не всё время так получается, но, когда удаётся, то всё вокруг — особенное и прекрасное делается, вот как сейчас!

… Зося коснулась рукой руки Виктора и тихонько сжала его пальцы.

Он молча с удивлением смотрел на нежное лицо девушки, на светлые пепельно-русые волосы, заплетённые в косу, на скромное платье… И не понимал, отчего такая сила и уверенность исходят от её рук, от её хрупкой стройной фигурки, от её таких неожиданных слов. Наивная, чистая…, такая прекрасная!… Виктору захотелось защитить её от этого несправедливого и жестокого мира…

А Зося, совсем не ощущала, что нуждается в защите. И она спокойно продолжала:

— Почему ты думаешь, что врачи в Бога верить не должны? Есть ведь то, что от воли человеческой не зависит совсем, но с людьми происходит. И в медицине это — ведь так ярко видно!

— Ты, и в правду, чудна́я, Зося! Но и — чудесная!

Мне так легко с тобой, как ни с кем никогда не было! Только сегодня познакомились — а будто много лет тебя знаю, словно с детства дружим! И любое, всё что думаю, сказать могу! Даже то, с чем ты совсем не согласна будешь! И это — так просто! И радость такая вокруг!

… Было красиво и тихо. Белые ночи…

… Они долго гуляли по набережным и встречали ранний-преранний рассвет. Город, который показывал Виктор, Зосе понравился. Он был совсем не таким строгим и серым, каким казался ей вначале.

Нева спокойно несла свои воды в гранитных берегах. Уже собиралось взойти солнце, и сине-зелёно-оранжевое небо отражалось в текучей и сияющей, похожей на переливчатый шёлк поверхности реки, скрывающей до поры от взоров свою мощь и силу.

Простор над Невой был красив, он — завораживал!

И везде — был Бог! Зося теперь это очень ярко ощущала. Она твёрдо знала, что всё происходит вовремя, всё движется так, как надо! И даже такой уверенный в себе Виктор, студент 3-го курса, — вот тут, рядом! И вот так запросто он предложил свою дружбу! И на экзамене всё получилось! Поступила!

… Когда прощались, Зося произнесла:

— Я бы тебя позвала пить чай на травах, но ко мне нельзя. Хозяйка сказала, что из комнаты выгонит и денег не вернёт, если парней водить стану…

— Ко мне — тоже не получится…, — Виктор замялся, помолчал. — Я с отцом давно в ссоре. В общежитии живу. Туда тоже девушек не пускают. Отец мой, кстати, врач, профессор… Страсть к медицине — это у нас «семейное». Наверно — «наследственность»!… А размолвка у нас вышла давно, из-за мамы. Она умерла. А он на другой женщине теперь женат. Ну… мы вот и не общаемся... Только на лекциях его вижу.

— Вам помириться нужно, обязательно!

— Да? А как? Он — гордый! А я — ещё сильнее «упёртый»! Обиды, вроде бы, позади, но вся жизнь — теперь врозь…

Ты что, будешь меня христианскому смирению учить?

— Не буду я тебя ничему учить, просто — помирю! Если захочешь, конечно…

— Я прощения просить не буду, так и знай!

— Хорошо, не проси… И так всё получится. Ну как?

— Ну тогда… — в воскресенье встречаемся? И ты свои чары продемонстрируешь. На Троицком мосту, в полдень, на нашем месте, идёт?

— Договорились!

* * *

У себя в комнате, перед тем, как лечь отдыхать, Зося открыла тетрадь старца Зосимы наугад, как изредка делала, чтобы ей Зосима «сказал что-нибудь» через прочитанные строки.

Слова словно обняли теплотой и радостью:

«Любовь и покой, благожелательность к каждому существу — хоть и постепенно, но верно ведут человека к мудрости, к стяжанию Духа Святого.

А любое недоброжелательство, оборонение — ведут к утере Света Духа Святого в сердце духовном.

Любовь — есть лучшая защита от зла!

Но никак люди это не поймут! И отвечают они злом на зло, раздражаются, обижаются, мстят, обвиняют других во всех своих бедах! А прощать — не умеют!…

Бывает, что из-за сущих пустяков люди врозь живут, разобщаются. И в семьях это есть, и в целых народах так бывает, и даже меж странами через то бедствия, к войнам ведущие, возникают.

А ведь как просто — жить в доброте и мире меж людьми!

Без Божией Воли — и волос с головы твоей не упадёт! Значит, если за что обидеться хочешь или что почитаешь несправедливостью — то это и есть тебе вразумление от Бога! И, когда поймёшь сие вразумление, то возблагодари Господа! И зло не только не войдёт в душу, но и жизнь твою стороной обходить станет! Ибо живущий в Божией Любви — всегда счастлив!»

Зося замерла в некой особенной тишине. Пришло понимание, что помирить Виктора с отцом его — это хорошо, правильно, нужно! И — непременно получиться должно!

Потом она продолжила читать дальше ещё не дочитанную тетрадь о. Александра.

У Зоси возникло ощущение, что Бог говорит с ней через эти строки:

«Спросил я однажды старца Зосиму о том, как поделиться с людьми любовью, которая разгорелась, как солнце, в сердце духовном? Спросил ещё: отчего не ощущают это многие люди, даже если они рядом? А если и ощущают, то лишь самую малость?

И ответил мне старец:

«Делись — щедро! Ведь немыслимо удержать в себе сей Свет! Ибо льётся Он Рекой Любви Неизречённой!

Делись — и не заботься о том, кто примет сие, а кто не примет!

Ты — свети! А остальное — уже не только твоя забота! Бог на то Свои планы имеет!

Вот — солнышко на все цветочки на лугу равно светит! Но одни раскрываются сразу же. А другие созревают в бутончиках ещё некоторое время. Каждому цветку — свой срок назначен: и цвести, и семена рассеять! И, уж тем более, душам человечьим есть свои сроки и для возрастания, и для понимания! Позволь Божиему Свету проливаться свободно — и всё по Воле Его сбудется!»

Зосю переполняло счастье от вполне ясно ощущаемого Присутствия Бога, которое не только не покинуло её с приездом в столицу, но всё ярче, всё явственнее становилась!

Она засыпала, продолжая шептать слова Благодарности Богу за такую удивительную Его Заботу!