---

Наследница старца Зосимы/Письма

---

Письма

Письмо Дениса Зосе (1905 год):

«Милая Зося!

Пишу всем вам письма в те немногие минуты отдыха, которые изредка случаются.

Эти письма соединяют меня с вами всеми, словно ниточки к прежней простой, мирной и счастливой жизни.

Но только тебе могу написать обо всём, как есть, то есть, полностью искренне.

Всё прошлое кажется мне сейчас дивным сном, где я не умел ценить это прекрасное, чудное течение наших жизней!

Я умудрялся быть таким несчастным оттого, что Ольга полюбила Сергея, а не меня. Как я мог быть так слеп, что отравлял дурными эмоциями те прекрасные дни своей жизни?!

Ты говорила мне тогда всё это. Я понимал это умом и сам, но был глубоко несчастен…

Каким глупыми и наивными были мои представления о счастье, о жизни! Какими эгоистичными были моя вера и представления о Боге!

Да… Моя вера сейчас изменилась и укрепилась.

Весь ужас, кровь, страдания, смерти, которые я вижу почти круглые сутки, — всё это не сломало мою веру, а сделало сильнее ту любовь внутреннюю, которая только и может спасти от отчаяния и неверия! И Бог хранит меня, совершенно невероятным образом, спасая мою жизнь раз за разом, хоть я вовсе не прошу Его об этом.

Вот и вчера снаряд попал в санитарную палатку, где я несколько часов непрерывно делал срочные операции и перевязки. Сразу после того, как мы все покинули её, готовя подводы с ранеными к отправке к санитарному поезду, вместо нашей палатки оказалась огромная воронка. Но вот, я жив, цел и невредим, живы и мои сестрички милосердия, и санитары, и легкораненые бойцы из «слабосильной команды», которые нам помогают. Всех уберегло чудо Божие!

А сегодня нам уже доставили лекарства, инструменты и новые палатки. Жизнь продолжается! Надеюсь, что всё будет благополучно!

Так что, не волнуйся за меня и убеди Ольгу не тревожиться. Не рассказывай ей подробности. Ей теперь в её положении нельзя волноваться!

Больше нет времени для письма: сейчас уже собирают почту. Следующая возможность отправить вам весточки может представиться не скоро.

Передавай всем, кого я знаю, мою любовь!

Ваш Денис»

Письмо Виктора Зосе (1905 год):

«Милая Зося!

Как же я скучаю по тебе! Вот, получил твоё письмо — и целу́ю строчки, каждое словечко, написанное твоей рукой! Погрузился в твою нежность, будто бы ты рядом оказалась!

За меня не беспокойся, работаю в госпитале довольно далеко от театра боевых действий. Тут не стреляют…

Но зато все ужасные последствия этой войны — у меня перед глазами почти круглые сутки. Сплю всего по три-четыре часа.

Столько искалеченных, столько тех, кому уже невозможно помочь!…

Никогда не думал, не мог вообразить, что мне придётся делать столько ампутаций…

Порой жалею, что не научился молиться, правда, на это не достало бы времени…

Во мне вновь и вновь закипает ненависть к тем, кто превратили жизнь обычных людей в этот кромешный ад!

Что будет с этими «искалеченными героями» потом? С теми, кто выживут, но останутся инвалидами… Изувечены тела, изуродованы жизни, судьбы и их, и всех их близких!…

Те, кто виновны в этом ужасе, должны понести неизбежное наказание! Все те миролюбие и принятие, которым ты учила меня, — испаряются во мне без остатка…

Теперь я знаю, как буду жить, когда эта война закончится!

Прошу: попробуй успокоить отца! Он снова тревожится сверх меры и ищет любую возможность вернуть меня в Академию для научной работы.

Но судьбы мира теперь будет решать не наука, как бы далеко она ни шагнула и сколько бы открытий ни было сделано! Даже после войны я не смогу заниматься пробирками в лабораториях, как бы отец этого ни хотел, каким бы одарённым меня ни считал. Попробуй объяснить ему это: ты ведь умеешь мягко так всё сказать, солнышко моё! Скажи, что я люблю его, но у меня свой путь в жизни…

Пиши мне чаще: твои письма — как глотки настоящего счастья среди смертей и страданий, которые — вокруг!

Как твои «битвы» с вашим новым профессором на летней практике? Он верит уже твоему ясновидению диагнозов больных или всё ещё спорит и возмущается? Здорово бы было посмотреть на выражение его лица, когда моя любимая Зося опять оказывается права! Он уже разрешил тебе оперировать самой?

Когда вернусь, ты научишь меня всему этому? Или опять скажешь, что без глубокой веры в Бога у меня ничего из этого не получится?

Как же я люблю тебя, милая моя, дорогая моя!

Как же я хочу обнять тебя вновь!

Как же стосковался по тому невероятному счастью быть рядом с тобой!

Люблю тебя!

Бесконечно твой,

Виктор»

Письмо Зоси о. Александру (1905 год):

«О. Александр, как много хотелось бы мне Вам рассказать в подробностях!

Надеюсь, что скоро приеду, и наши беседы вновь будут подводить меня всё ближе к пониманию Божией Воли.

Дела с изданием книги с изречениями старца Зосимы пока не слишком успешны. Мне везде в издательствах отказывают, говорят, что они — светские структуры, а изречения Святых публиковать должны издательства церковные… Буду продолжать искать разные возможности. Пока с Олей решили отпечатать маленький тираж на свои средства и дарить книги там, где это уместно.

Если всё сложится, то привезу и Вам напечатанные экземпляры.

А пока немного радостных известий:

Наш новый профессор преисполнился внимания к моим мнениям о диагнозах. Его возмущение сменилось уважением, и мы сотрудничаем теперь во всём. Он разрешил мне самой проводить некоторые операции, а сам при этом лишь контролирует и советует. Мы много беседуем и о духовных причинах болезней. Всё получается так, как Вы мне говорили!

Вот ещё размышления мои хочу рассказать:

Как удивительно, что война так по-разному отразилась в жизнях всех людей.

Для кого-то она — там, где-то далеко, и его жизни совсем не касается.

Многие живут шумихой и новостями из газет. Ругают тактику командующих за поражения, жаждут славы и побед… Много «возвышенных лозунгов» и какой-то бессмысленной и показной «помощи воинам»…

А ещё продолжают нарастать забастовки и демонстрации протестов, но они большей частью внешне даже не связаны с самой войной…

Наша Оленька беременна, все вокруг оберегают её, а она оберегает всех. Она сама носится с помощью «Красному кресту», организует курсы сестёр милосердия, вкладывает средства в закупку тех медикаментов, которые реально нужны, помогает возвращающимся из госпиталей раненым и их семьям.

Если бы все те, кто заняты благотворительностью, были бы столь мудры и практичны, как Оля, и таких людей было бы больше, то, наверное, даже вся страна скоро бы пришла к миру и процветанию…

От Сергея пока нет писем, это понятно: там, где он сейчас, их негде отправить. Но все сильно переживают.

Зато пока регулярно получаю письма от Вити и от Дениса.

В Викторе вновь проснулся «воинственный бунтарь» и «борец за свободу и справедливость»… Не знаю, стоит ли напоминать ему о тех прозрениях, которые у него были так недавно… Или нужно подождать? Ему там так тяжело…

Но вот Денис — он ведь тоже там, но изменился совсем в другую сторону, словно за эти месяцы войны стал духовно мудрее и сильнее многократно.

Вот и все мои новости.

С любовью,

Зося»

Письмо Зоси о. Александру (1905 год):

«Виктор погиб. Известие пришло уже неделю назад…

Всё — словно в каком-то тумане… Я не могу плакать… Словно я давно знала, что так будет… Знала уже тогда, когда он ехал туда. Он уверял, что он — врач, что он будет в госпитале, что опасности минимальны…

Пытаюсь утешить его отца. Он поседел от горя…

Знаю, что всё — от Бога. Знаю, что для каждой души Он выбирает наилучший срок, чтобы её забрать…

Всю эту неделю Бог — со мной в каждое мгновение! Это — так удивительно! Словно анестезия при невыносимой боли… Боль страшной потери есть, но она словно отделена от меня тем Океаном Любви и Заботы, Которым Бог окружает меня. Это — как Объятия Отца Небесного, Которые не выпускают ни на миг…

Зося»

Письмо Сергея Зосе (1905 год):

«Милая Зосенька!

Всё хорошо! Денис нашёл меня в госпитале. Не волнуйтесь за нас! Скоро мы оба приедем домой! Война закончилась! Всё страшное — уже позади!

Как Виктор?

Мы с Денисом ничего не знаем о нём уже очень давно.

Теперь — самое важное!

Не знаю, как благодарить тебя за спасение Ольги и Павлика! Понимаю, что, если бы не ты, то Олины роды закончились бы трагедией. Ты сумела спасти две жизни! В словах не выразить то, что я ощущаю! Не вместить в строки письма благодарность за то, что ты сберегла их! Ясно понимаю, что никто, кроме тебя, не смог бы это сделать в те критические часы! Это было Божье чудо, явленное через тебя!

То известие, которое она получила о Цусимском сражении и о гибели моего корабля — всё это ведь и вызвало преждевременные роды… И, если бы не ты…

Ольга писала мне об этом, и я понимаю, что она не преувеличивала, описывая всё тогда произошедшее. Благодарность Богу и тебе: ты стала Его Руками в те часы! Это останется в моём сердце навсегда!

Мою жизнь тоже сберегло чудо и невероятный героизм моих матросов. Они спасли меня! Они закрывали меня, раненного, своими телами от осколков снарядов, со словами «Спасайте капитана!». Очень многие гибли, но сумели спустить шлюпки и спасти жизни немногим. Они сделали это своим героизмом, своей преданностью! Не знаю, как я смог заслужить такое отношение команды?…

В письме Оле я указал имена и адреса тех, кого я просил отблагодарить, позаботиться о них и об их семьях.

Многие мои товарищи погибли тогда.

Навсегда преданный тебе,

Сергей»

Письмо Зоси Ольге (1912 год):

«Оленька! Милая моя подруга!

Если бы ты только знала, как я счастлива ныне, то ты бы не беспокоилась и не переживала бы обо мне!

Ведь так велика Любовь Бога, Который со мною неотступно!

Он со мною всегда — и в работе моей, и в недолгие часы отдыха, и днём, и ночью!

О. Александр велел мне не ночевать в больнице без необходимости, а жить в нашем маленьком домике на берегу реки. Ты помнишь, как там красиво и спокойно? Буду рада, если вы с Павлушей приедете летом отдохнуть здесь, как и в прошлом году.

Так вот, теперь встаю каждое утро до рассвета, и есть у меня время для красоты и тишины, пока иду пешком до моей больницы. Этот час утренний наполняет силой особенной — на весь день! Тогда про всё, что нужно, — приходит ясное понимание от Бога!

А потом весь день эта Соединённость с Божественной Любовью, с Божьими Мудростью и Знанием обо всём — словно поддерживается в неизменной неразрывности. Даже — если операция идёт сложная, даже если непростая беседа с кем-то.

Я почти не прикладываю усилий к этому, а Бог Сам помогает, показывает, направляет и руки мои, и мысли, и слова. И Он удерживает Свою Любовь во мне — в неколебимой устойчивости, в дивной Божественной Радости!

И эта Радость — она теперь постоянно! Бог в сердце моём духовном уже не Гость долгожданный, но Хозяин Единственный!

Ты вот переживаешь, что я одинока, что не вышла другой раз замуж, что от этого могу быть не полностью счастлива, что в этом может быть причина для печали… Но я — с Богом и совсем не ощущаю себя одинокой!

Бог мне даже деток дал!

Помнишь, писала я тебе, что детское отделение в больнице нашей мы открыли? И вот, так получилось, что есть детки, которым реабилитация нужна долгая, у которых родных и родственников нет. Их восемь таких — наших теперь детей разного возраста осталось в больнице!

Думаю, что нужно будет оформить это как-то официально, как приют детский при больнице. Поможешь советами?

А пока мама моя особенно счастлива, что занимается ими. Мечтала она о внуках — и вот есть у неё теперь восемь деток, которые уже как родные стали! И я теперь стала для них немного мама, немного доктор и немного учитель…

О. Александр тоже взялся помогать с обучением старшеньких деток: у меня на всё не достаёт времени.

И всё же, среди всех сих забот множественных, я — счастлива! И счастье моё — оттого, что я — в Боге, с Богом!

Это счастье не выразить словами, но ты поймёшь меня, ибо ты прикасалась уже к сему чуду Жизни Божией, которая с твоей жизнью может соединяться!

Это — то счастье, о котором старец Зосима говорил, как о высшей награде в жизни монашеской. Жизнь моя совсем не монастырская, но монашество — это — иное…

Есть словно внешний слой, пласт жизни моей: там — работа, люди, которым могу помочь как врачеванием тел, так и врачеванием душ, детки вот теперь есть… Но есть и иная жизнь — внутренняя, сокровенная, глубинная…

И вот тут — и есть счастье, которое не удержать внутри, которое изливается любовью, радостью, нежностью вовне из Источника Вечного!

Здесь — только Бог! Здесь — больше нет «отдельной меня»! Здесь — Единение в Любви Божией! Здесь — Жизнь Вечная!

И кажется, что могу уйти в Неё в любую минуту, как только Бог призовёт. И это — не страшно, не печально, а радость в этом дивная! И страха вовсе не остаётся, и печалей никаких нет, если из сей Глубины — в этот мир, смотреть… Везде, во всём — Бог! Во всём — Мудрость Его и Любовь!

Прежде я читала о таком у старца Зосимы. Умом — понимала, а представить такое не могла.

Смущалась я немного, что теперь о себе подобное помыслить могу… Даже о. Александру исповедовалась, чтобы увериться, что не заблуждаюсь…

Он слушал со слезами счастья в глазах, а после благословил и сказал:

— Не утеряй сего до часа смертного! Ведь не ведаем, когда он настанет, как встретить сие время перехода суждено…

… Ну вот — это и есть главное в жизни моей теперешней.

Очень рада за Дениса! Передавай поздравления мои со свадьбой! Счастлива за него и за его Танечку! Обязательно заеду к ним, когда выберусь к вам в столицу.

Спасибо, что навещаешь Петра Яковлевича. Ему это очень радостно, он писал мне об этом. Для него смерть Вити до сих пор — как кровоточащая рана… И любое ваше внимание ему дорого!

Ну вот и всё! Жду вас всех летом! Обнимаю!

Ваша Зося»

Письмо Дениса Зосе (1919 год):

«Милая Зося!

Не знаю, дойдёт ли моё письмо, доходят ли вообще теперь письма?

Можно сказать, что у меня всё хорошо. По-прежнему работаю в госпитале, и работы не становится меньше.

Вторая страшная война, казалось бы, наконец, закончилась, но им на смену пришла ещё одна…

Никогда не мог даже вообразить, что Россию ждёт такое будущее! Может ли быть что-то ужаснее гражданской войны, когда люди одной страны убивают друг друга потому, что различны их представления о добре и благе для своей родины?

Правда, ты уже не раз говорила мне о том, что разделение людей на религии, на страны — это разделение между различно живущими общностями братьев и сестёр, детей Единого Бога. И всё же, для меня остались весьма ощущаемыми понятия своей страны, своего народа… И вот, теперь вижу, как растёт в людях ненависть, которая охватила умы и вылилась в кровавый террор и братоубийственную резню…

На прошлое моё письмо от тебя не было ответа, видимо, ты его не получила или ответ затерялся в этом хаосе революции.

Поэтому кратко повторю то, что тогда было мной написано.

Думаю, что ты уже знаешь о том, что Сергей погиб. Даже если письма не доходят, ты ведь умеешь знать многое вовсе без писем.

Всё это не укладывается у меня в голове до сих пор… Он пытался остановить толпу матросов, чтобы не допустить расстрела арестованных офицеров флота. Он даже не был знаком с теми, кого пытался спасти. Он был уверен, что сможет остановить происходящее. Ведь его всегда так уважали подчинённые, его словам подчинялись беспрекословно…

Теперь всё стало иначе…

Сергей погиб как герой, но нужен ли был кому-то этот героизм?

Ольга не может до сих пор оправиться от горя… Павлик остался сиротой…

От слепой ненависти к тем, кто «делают революцию», меня удерживает лишь память о Викторе, который, несомненно, — со всей его честностью и любовью к справедливости и свободе — был бы на стороне революционеров…

Единственное, что меня сейчас успокаивает — это то, что я отправил Ольгу, Павлика и мою Таню с детьми во Францию и они там благополучно обосновались.

Очень хотел бы, чтобы ты тоже ехала с ними! Я говорил как раз об этом в прошлом письме.

Вновь прошу, чтобы ты приняла моё предложение! Сейчас я ещё мог бы посодействовать в этом. Думаю, что, вероятнее всего, скоро решусь и уеду в армию к адмиралу Колчаку как врач и тогда уже не смогу тебе помочь с отъездом за границу.

Не знаю, одобрила бы ты мой выбор среди противоборствующих сторон или посоветовала бы не пытаться вмешиваться в противостояние? Но совесть указывает мне мой такой путь… Не смог бы я сейчас спокойно жить с Таней и Олей во Франции и делать научную карьеру как врач!

Вот — всё, что смог написать на бумаге, а сколько хотел бы сказать при встрече!

Знаю, что твои любовь и мудрость смогли бы помочь мне в выборе того, как жить дальше, для чего жить, на что опереться в этом безумном мире…

Храни тебя Бог!

С любовью,

Денис»