Современные знания о Боге, Эволюции, смысле жизни человека.
Методология духовного совершенствования.

Как познаётся Бог/Детство

Детство

Ранним весенним утром палату родильного дома огласил оглушительный, не совсем детский и уж вовсе не свойственный новорожденным девочкам басистый рёв. Мать рассказывала, что, казалось, на моём лице был тогда один лишь раскрытый в рёве рот… Видимо, я знала, в какой семье мне предстоит жить…* Но об этом — потом.

… Рассказывали, что с раннего детства я всегда была крайне любопытной. Ещё с трудом отрывала от подушки голову, но уже с интересом смотрела по сторонам, разглядывая всё, что меня окружает. Когда же я научилась ходить, деду пришлось отвинтить ручки со всех дверц и ящиков мебели, до которых доставали мои руки…

В моём раннем детстве был один очень забавный и значимый эпизод. Я пришла на кухню, где тогда беседовали мать с моей бабушкой, уселась на табуретку и, ещё не умея говорить по-русски, начала долго-долго вещать на “каком-то своём языке”…

Ещё мне очень нравилось петь. Будь я в ванной или в автобусе, не обращая ни на кого внимания, я начинала что-то петь нарочито басистым голосом. И кто-нибудь обязательно спрашивал:

— Мальчик, а как тебя зовут?

— Катя Смирнова-девочка! — гордо отвечала я.

Мой старший брат, Василий, несмотря на значительную разницу в годах, проводил со мной очень много времени. Часто он сажал меня на плечи и ходил таким образом по квартире. Перед каждым дверным проёмом он опрокидывал моё тело назад, придерживая за ноги. Так что мне для того, чтобы вернуться в исходное положение, приходилось напрягать мышцы брюшного пресса. Иногда он просто “издевался” надо мной таким образом, раз за разом принуждая делать эти упражнения для “качания пресса”. Или помню наши игры в “самолётик”, где я исполняла роль самолётика, а он раскачивал моё тело, сам лёжа на спине, на своих поднятых ногах из стороны в сторону или поднимал и опускал, сгибая ноги в коленях. Благодаря, в том числе, таким играм, я с детства отличалась физической крепостью.

Мы в детстве очень много времени проводили на улице, вели активный и “вольный” образ жизни — в отличие от большинства современных детей, которым свойственна физическая пассивность у телевизоров и компьютеров.

Каждое лето в те годы меня отправляли в детские лагеря. И там я приобрела массу полезных навыков. Я с одинаковым удовольствием рисовала, шила, вязала, вышивала, выжигала, лепила — и с завистью смотрела на мальчишек, которые, в силу своей половой принадлежности, могли ещё и сооружать игрушечные самолёты и выпиливать машины и танки в кружке моделирования, куда девочек не брали.

А зимой мы ходили кататься на санях с самых высоких гор с самыми крутыми трамплинами, прыгали с гаражей в сугробы, играли в снежки и ходили по заборам, удерживая равновесие.

Отдыхая после таких забав, я часто ложилась на спину на свои детские санки и, медленно перебирая ногами, катила сама себя… Я смотрела мечтательно в небесную высь, ловила ртом медленно кружащиеся снежинки… Релаксация, несущая блаженство… До сих пор сохранились в памяти те картины завораживающей красоты и ощущение безмятежности!…

Был у меня в детстве друг Антон. Мы с ним, не ограниченные опекой родителей, находили себе массу приключений.

В одном из таких наших походов мой приятель провалился одной ногой под лёд. Он не только зачерпнул воды в ботинок, но и промочил штанину по всей длине.

— Хорошо, что и я не провалилась! — радостно тогда воскликнула я. И… тут же провалилась целиком. Помню, шубейка распласталась по поверхности воды, лёд ломался так, что за него не зацепиться руками. Я даже не чувствовала холода воды и, как ни странно, не успела испугаться от осознания того, что может произойти дальше…

Надо отдать должное Антону — 8-летнему мальчишке — который не испугался и не растерялся в той ситуации и сумел помочь мне выбраться из реки.

Почему-то всегда, чтобы добраться до некой нашей цели, мы с Антоном прокладывали себе путь через самые трудные, почти непреодолимые препятствия. Так, в другой раз, нам нужно было пересечь болото, прыгая с одной кочки на другую. Неверный шаг — и я в своих голубых джинсах барахтаюсь в болоте… Мне пришлось потом тщательно застирывать их, приобретших зеленовато-коричневый цвет, в речке, чтобы выйти в город пусть в мокрых, но не в столь грязных джинсах…

Тогда я искренне сочувствовала тем детям, которым позволялось гулять только во дворе перед окнами родительского дома, под постоянным и неусыпным наблюдением родителей или бабушек.

Хотя иногда и мне хотелось, чтобы кто-нибудь и меня позвал из окна: “Катя, пора обедать! Иди домой!”… Этого в моём детстве так и не случилось никогда… Но об этом — тоже потом.

* * *

Мне хотелось изучать что-нибудь ещё, помимо обычных школьных предметов. Инициативу проявил дядя и записал меня в спортивную секцию лёгкой атлетики.

Лёгкая атлетика… — это постоянное, монотонное труждение в поте лица, постоянное травмирование мышц и сухожилий — и никакого творчества!

Поэтому в возрасте 9 лет я перешла в секцию давно меня увлекавшей игры в настольный теннис. Здесь были и взлёты, и падения, и горечь поражений, и масса всевозможных жизненных уроков…

Наш тренер Александр Сергеевич был фанатиком своего дела. В своё время он воспитал немало сильных спортсменов и имел титул заслуженного тренера. Фанатичного отношения к спорту он требовал и от нас.

— Вы не должны терять ни минуты на расхаживание по залу и на пустые разговоры! — не уставая повторял он. — Спортивный зал для вас должен стать вторым домом! И нужно уважать труд любого человека, и уборщицы — также!

Он требовал от нас, в том числе, бережного отношения ко всему инвентарю и соблюдения порядка в зале. На тренировку нужно было приходить заранее, чтобы в свободное до тренировки время успеть протереть пыль, поправить сетки на теннисных столах, проверить, все ли лампочки в порядке, и т.п.

Опоздала на тренировку без уважительной на то причины — отдувайся, выполняя упражнения общей физической подготовки. Задержались из-за разговоров в раздевалке — будем учиться одеваться и раздеваться все вместе по секундомеру.

Ещё нам вменялось в обязанность делать отчёты о прошедших соревнованиях: перед всей группой надо было рассказывать о том, что — получалось, что — нет, почему не получалось, что нужно делать, чтобы, наконец, стало получаться.

Для всех нас тогда это было сплошным кошмаром! Но сейчас вижу, сколь многому ценнейшему он тогда нас научил…