Современные знания о Боге, Эволюции, смысле жизни человека.
Методология духовного совершенствования.

---

Как познаётся Бог/Аутоидентификация видовая и импринтинг

---

Аутоидентификация видовая и импринтинг

В предыдущей главе мы рассмотрели, что не всегда представление человека о собственной половой принадлежности совпадает со строением его тела. Но есть ещё более “крутая” проблема — она касается субъективного знания о том, к какому биологическому виду ты относишься.

Не сомневаюсь, что большинству моих читателей кажется, что данное знание у всех врождённо. Но это — не так.

В научной литературе есть описание нескольких случаев, когда человеческих детей вскармливали и воспитывали в своих стаях обезьяны, волки или другие животные. Эти детишки бегали на четвереньках, ели ту еду, что и воспитывавшие их звери. А когда появлялись люди — они вовсе не признавали людей “за своих”, наоборот, вели себя с испугом или враждебно.

В специальных экспериментах я выращивал самцов собак до примерно двух лет — так, что они никогда в жизни других собак не видели: я их вскармливал искусственно, отняв от матерей ещё до того, как у них открывались глаза; потом они росли в изолированных клетках и общались только с людьми.

Их отношение к людям было прекрасным. Но когда я их впервые сводил с другими собаками (очень даже дружелюбно к ним настроенными) — их ужас при виде этих “чудовищ” был чрезвычайным: они падали на спину и застывали в каталептических позах! Они так могли лежать в оцепенении хоть час и дольше! И лишь моё ласковое вмешательство постепенно возвращало их в нормальное состояние.

Радикально же отношение этих псов к другим собакам изменялось лишь тогда, когда они вдруг узнавали, что собаки-самки в состоянии течки являются источниками запаха половых феромонов... То есть, сексуальный фактор создавал условия для ускоренного процесса социализации.

Оказывается, что те псы прежде… вовсе не считали себя собаками… Они ощущали себя… — людьми.

Как и те человеческие дети, которых воспитывали обезьяны или волки, — считали себя обезьянами или волками.

Дело в том, что ощущение своей видовой принадлежности — не врождённо. Оно приобретается в определённый критический этап развития по механизму, названному первичной социализацией — в отличие от вторичной социализации, которая может долго и трудно происходить в более позднем возрасте.

Во время критического этапа первичной социализации происходит запечатлевание (imprinting) — взрослых особей своего вида (обычно — своих родителей) — и именно на этой основе и формируется ощущение своей принадлежности к тому или иному биологическому виду.

У человека этот этап длится с 2 до 6-7 месяцев (см. [1,7]). В это время и в последующие примерно два года психика ребёнка чрезвычайно чувствительна к нарушениям гармоничных отношений с матерью или человеком, её заменяющим. Как было выяснено во многих наблюдениях за развитием детей и в специальных опытах на обезьянах (H.F.Harlow и др.; обзор литературы см. [7]), нарушение этой гармонии (например, хотя бы длительное отсутствие в это время того взрослого человека, к которому произошёл “импринтинг”, попытки резкой замены такого человека другим воспитателем и т.п.) вызывает труднообратимые или даже необратимые нарушения в психическом развитии ребёнка, сказывающиеся и во взрослом состоянии. Это могут быть психологические трудности в общении с другими людьми, “нелюдимость”, повышенная агрессивность и т.д.

* * *

Механизм запечатлевания (импринтинга), однако, работает, обеспечивая не только первичную социализацию.

... Какие вообще есть механизмы обучения?

— Метод “проб и ошибок”.

— Сочетательный (“условный”) рефлекс.

— Изучение чужого опыта через вербальный (речевой) контакт, книги, радио, телевидение, кино.

— Подражание. И так далее.

Но есть ещё и импринтинг, о котором в России пока мало, кто знает.

В данном случае это — почти то же, что подражание, но только работает этот механизм именно во время соответствующих критических этапов развития в детстве. И его эффект — несравненно более силён.

Например, песни певчих птиц — это вовсе не их врождённые голоса. Самцы обучаются пению, когда они ещё сидят маленькими птенчиками в гнезде, а папа поёт рядом. Они запечатлевают песню, но сами петь будут лишь не скоро — по достижении половой зрелости. (Это относится к самцам. Самочки же петь не будут, но станут реагировать на песни своих сверстников — как на сексуально значимые голоса представителей своего биологического вида).

Если же папа у гнезда не поёт — способность петь у потомства не сформируется, особи станут социально неполноценными, их участие в репродукции (размножении) будет искажено или станет вовсе невозможным.

Или ещё бывает, что самцы выучивают песню чужого биологического вида и пытаются её воспроизводить — в той степени, насколько позволяет их собственный голосовой аппарат.

Так, на лекциях в университете по орнитологии профессор Алексей Сергеевич Мальчевский — замечательный энтузиаст своего дела, прекрасный педагог — демонстрировал магнитофонную запись голоса самца канарейки. Птички вылупились и выросли в клетке в доме одинокой старушки, которой было не с кем разговаривать, кроме своих любимых птичек. А папы-канарейки в той семье не было. И вот, подрос молодой канарейчик — и стал петь вдруг всё одну и ту же песню на чистом русском языке голосом той старушки:

— Ах, какие птички, миленькие птички! Ах, какие птички, миленькие птички!...

Так же ведь и человеческие дети: слушают-слушают, как говорят взрослые, особенно мама (или няня)... А потом и сами начинают пробовать голос. Речь взрослых — запечатлевается, родной разговорный язык усваивается очень легко во время соответствующего критического этапа развития. Иностранный язык заучивать взрослому человеку — уже гораздо сложнее: здесь приходится использовать совсем уже другие механизмы заучивания, включая “зубрёжку” слов...

... А вот, если с младенцем не разговаривать — и он не получает возможности наслушаться голоса любимого им человека — он так и не научается полноценно говорить, родной язык ему потом становится, как иностранный...

Это — одно из проявлений заболевания, широко изучавшегося в странах Запада в детских сиротских приютах после Первой мировой войны: дети, которых только добросовестно кормят и перепелёнывают, но которые лишены именно индивидуальной эмоциональной теплоты — эти дети вырастают в людей асоциальных, не умеющих полноценно говорить, очень часто агрессивных. Возник даже специальный термин, обозначающий этот синдром, — госпитализм.

Но из этого вовсе не следует, что госпитализм является неизбежной участью всех детей, воспитываемых без участия их собственных мам. Нет: не имеет значения, родная мать воспитывает детей — или же приёмная; важно лишь, чтобы это был человек с полноценным комплексом душевных качеств. Плюс определённые научные знания.

Так например, опыт истинно коммунистического образа жизни, реализованный уже после Второй мировой войны вовсе не в “строившем коммунизм” СССР, а в израильских коммунах (кибуцах), показал, что общественное воспитание детей в отрыве от их матерей, но при правильно поставленном воспитательном процессе, даёт прекрасные результаты (обзор литературы см. в [7]).

* * *

Знание этих закономерностей развития детей и их воспитания уже давно присуще педагогике всех развитых стран Земли. Но в СССР об этом не было известно, и детские учреждения приютского типа массово “штамповали” психически ущербных выпускников. Данная тема в СССР была… “закрытой”, то есть, не подлежащей обсуждению, запрещённой.

... Тогда в СССР ведь и вообще не было науки психологии, была лишь “павловская” физиология высшей нервной деятельности, оперировавшая понятием лишь “условных” и “безусловных” рефлексов. Поведение и мышление, согласно этому механистическому материалистическому учению, являются лишь рефлексами на сигналы из внешней и внутренней (то есть, телесной анатомо-физиологической) сред. А все живые существа и человек, в том числе, — не развивающиеся в рамках Эволюции Абсолюта единицы сознания, а лишь этакие странные живые органические механизмы: пожили зачем-то сами, наплодили потомство ради продолжения своего вида, оставили ему (в лучшем случае) какие-то материальные ценности — и сдохли...

И чтобы в эту тупую схему внедрить какие-то новые идеи — требовалась борьба, наполненная политическим риском (“попытка подрыва основ материалистического мировоззрения!”).

... Я стал тогда первым в СССР, кто серьёзно заговорил в печати об этих проблемах (до этого было лишь одно упоминание о них другого автора). Мои публикации в те годы имели большой позитивный резонанс среди учёных и врачей.

Но сейчас... я снова с болью слушаю выступления по радио о том, что дети в учреждениях приютского типа в России так и не научаются говорить...

* * *

По механизму импринтинга формируются также целые шаблоны социального поведения, свойственного своему полу. Это форма импринтинга получила особое название — идентификация. Были выявлены особые критические этапы для этого явления (обзор литературы см. в [16]). Исследования показали, что ребёнку необходим, в том числе, полноценный контакт со взрослыми одноимённого пола. Причём мальчикам — с отцом — с трёх лет, а девочкам — с матерью — и до, и после этого срока. Эти взрослые должны быть любимыми и уважаемыми ребёнком людьми, хотя вовсе не обязательно, чтобы это были именно родные мать и отец.

Родители должны знать: ваш ребёнок неосознанно запечатлевает ваши шаблоны поведения — как хорошие, так и дурные. Он не воспроизводит их немедленно, но будет воспроизводить — когда подрастёт. Он будет использовать ваши речевые обороты, эмоциональные реакции, пищевые привычки, будет (или не будет) курить, пьянствовать, он позаимствует у вас непроизвольно ваши профессиональные навыки, формы проведения досуга, отношение к природе, к людям... И лишь где-то около двадцати лет он, может быть, сможет начать эти шаблоны критически переосмысливать...

* * *

Приведу любопытный пример насчёт запечатлевания пищевых продуктов.

Когда однажды у меня заболел щенок, я решил попробовать лечить его, в том числе, чесноком.

Стал давать ему чеснок — не хочет: не вкусно! Выплёвывает.

Тогда я начал сам жевать дольки чеснока — специально, чтобы он видел. Причём изображал ему, как это мне нравится, в каком я пребываю от чеснока блаженстве... Он долго смотрел, изучал, пробовал, выплёвывал, морщась... Но потом стал есть сам… — лишь подражая!

... Года через два, когда он стал уже большой взрослой собакой, я вспомнил о том эпизоде и решил проверить: как он будет относиться к чесноку теперь?

К моему изумлению, он был в восторге от чеснока: с наслаждением жевал, просил ещё!

Трудно сомневаться в том, что он стал единственной за всю историю Земли собакой, от которой потом так разило чесноком!

* * *

Если мы хотим помочь детям стать лучше — мы обязаны не только говорить им об этом, но и демонстрировать им образцы собственного правильного поведения.

Любовь — в аспектах нежности, заботливости, уважения и сострадания ко всем живым существам, практической готовности помочь всем во всём добром, также устремлённость к знаниям, трудолюбие — это есть то, что взрослые должны сами исполнять, в том числе, на виду у детей.

... Но иногда бывает, что воспитывать именно так — уже поздно: ребёнок уже растёт эгоистичным, злобным...

И здесь уже не обойтись без “угашения порочных рефлексов методами отрицательного подкрепления” (говоря языком физиологии высшей нервной деятельности).

... В исследованиях на собаках мною было выявлено, что, во-первых, эгоизм и агрессивность проявляются при прочих равных условиях не у всех особей (то есть, главными факторами, их определяющими, являются свойства душ, пришедших в данные тела), а во-вторых, их можно уничтожить “воспитательными мерами”, подавляя силой, то есть, наказывая “адекватными мерами наказания”. Именно, если в группе собак оказывалась сильная и неагрессивная особь, способная силой подавлять агрессивные “выходки” других собак, наделённых этими пороками, — то пороки последних постепенно снижались, пока не исчезали вовсе [9].