---

Глава пятая:
Необычная сила

Если в душе сияет Свет,

то тьма — бессильна!

В скором времени Егорка поделился с Пересветом своими переживаниями и новыми успехами:

— Я стал вечером на свечу из сердца смотреть, как ты научил. И это так благостно выходит! Словно в сердце духовном та свеча зажжена, словно там для Бога огонёк любви горит! И тишина сама собой приходит…

На исповеди про то игумену Сергию сказал. Боялся, что заругает. А он — похвалил даже! А ещё я ему показал рисунки свои птах различных и цветочков, которые на дощечках делал, — и он тоже похвалил! Благословил, чтобы я и дальше рисовать учился. Он говорил даже, что когда ты меня грамоте хорошо выучишь, то мне можно будет Святые Евангелия переписывать и узорами буквицы и страницы украшать.

… Егорушка во всякой учёбе проявлял старание. А грамоте Пересвет его давно начал учить. И у отрока к тому времени получалось уже немного и писать, и читать по складам.

* * *

В тот день Пересвет и Егорушка собирали различные травы для заварок, а после лекарственные сборы готовили.

Пересвет в этом был весьма сведущ — и сам игумен Сергий ему сие дело доверил полностью.

Егорка старательно учился этому умению: про травы, про их свойства лечебные — всё запоминал!

А Пересвет ему велел ещё и записи делать — и для памяти на долгое время, и для обучения письму.

Сейчас они измельчали в ступках травы и смешивали в особой пропорции целебный сбор.

Егорушка попросил:

— Расскажи ещё дальше про Деда, про то, как он учил. Травы различать целебные — ведь он же тебя выучил?

— И да, и нет. Про травы больше жена моя меня учила, это после уже было, много после…

А про Деда — есть ещё интересное. Много я про эти события думал, а как рассказывать — даже не знаю пока…

Жизнь обычного воина, который князю своему верно служит, подразумевает и подвиги героические, и повседневную службу, и убийства в сражениях других людей, которых князь врагами считает. Где грань: что есть долг воинский, а что — грех страшный? Многие наши с Родионом мечтания и стремления в юности были о том, чтобы отважными воинами стать — сильными, удачливыми, непобедимыми — чтобы славу героев во многих битвах обрести.

Дед в нас стремления к геройству воинскому совсем не одобрял. А мы даже не представляли другого будущего для себя, кроме как в дружине княжеской служить. О битвах грезили, о подвигах мечтали…

Думаю, что именно поэтому закончилось наше обучение у Деда в то время очень скоро, так почти и не успев начаться…

А внешней причиной сему послужил один случай.

Приехал к дому Деда человек один, богатый и знатный с виду. Шестеро слуг вооружённых с ним были.

Мишка на человека этого готов был наброситься и не подпустить. Злобу в этом мужчине он сразу почуял.

Но Дед Мише велел строго:

— Сиди смирно! Покуда знака не дам — не вмешивайся!

… Нежданный гость вошёл в горницу и говорил с дедом наедине весьма долго.

После вышел очень недовольный, словно разрывало его от возмущения и гнева, что отказал ему Дед в исполнении им желаемого.

Он отошёл уже на край поляны к тропинке, где ждали его слуги, но внезапно обернулся и, обнажив меч направился обратно к Деду с явной угрозой, а не как проситель. Закричал на Деда:

— Добром тебя увещевал — так ты не понял! Значит — силой заставлю! Поедешь с нами! Исполнишь, что надо! Тогда — жив останешься, награду получишь! А будешь противиться — пеняй на себя!

… Дед, вышедший проводить незваного гостя, стоял спокойно посреди поляны.

Разозлившийся посетитель с обнажённым мечом подошёл к Деду вплотную и произнёс:

— Слушай ты, старик, едешь с нами — или зарублю прямо сейчас! На этом самом месте смерть и примешь!

… Дед только усмехнулся и произнёс:

— Глуп ты, оказывается…

… Это переполнило чашу терпения незваного посетителя. Он замахнулся, чтобы ударить мечом.

Всё дальнейшее произошло мгновенно.

Мы с Родионом бросились на помощь, схватив первое, что подвернулось нам под руки — жердь и ухват…

Мишка встал на задние лапы и направился в сторону уже обнаживших оружие слуг.

Сам Дед стоял спокойно и почти не шелохнулся. Он только выставил навстречу мечу раскрытую ладонь — и клинок остановился в воздухе, не коснувшись руки Деда, словно врезался в невидимую стену.

Дед произнёс тихо, но так, что даже у нас мурашки по спине пошли:

— Довольно! Прочь отсюда! Живо!

… Нападавших словно сковал особый страх. Они покорно покинули поляну и уехали прочь, больше не проявляя агрессии.

… Мы были потрясены произошедшим и более всего той особой незримой силой Деда, с которой он остановил голой рукой меч нападавшего.

— Зло не властно над добром, тьма не властна над Светом — разве не знали? Иногда нужно бывает злую волю пресечь для вразумления, если слова не поняты.

… Конечно же, мы стали просить научить нас такой силе…

Дед вначале просто отмалчивался, потом объяснил:

— Сила должна соответствовать разумению человека, а не превосходить его. Вам вот пока — жердь да ухват — по уму в самую пору!

— Но мы же защитить тебя хотели, не было времени за оружием бежать! — произнёс я с некоторой обидой.

— Вот я про то и говорю! Хорошо, что так всё обошлось!

Что толку вам ныне объяснять?… Эта сила с Силой Всеобщей Божественной напрямую связана. И не для того она нужна, чтобы воином непобедимым стать, как вы того оба враз захотели! Тем, кто сражаться с врагами хотят, — это умение ещё не к месту!

Вам теперь пора домой ехать! Про меня не сказывайте лишнего! Отцы ваши из похода завтра вернутся. И вам дома быть пора, а то матери вас небось мысленно схоронили уже! И слуги две недели как сыскать вас не могут!

— А можно мы после ещё приедем, чтобы ты нас такому научил?

— Нет, не для того вы пока силу иметь хотите! Рано вам ещё у меня учиться!

… Не послушаться Деда — было немыслимо. И мы в тот же день уехали.

Егорушка спросил Пересвета:

— Так вы больше с Дедом не встретились?

— Встретились, только то позднее было, много позднее…

К домику его лесному мы, конечно же, приехали спустя месяц примерно. Думали упросить его, чтобы учиться…

Но, когда подошли, то увидели — только пепелище от дома осталось! Лишь колодец стоял неповреждённым посреди поляны.

Мы догадались, что это люди недобрые сделали по поручению того человека, который Деда возненавидел.

Мы тогда не знали, жив ли Дед или погиб в огне. Надеялись, что он ушёл прежде случившегося, зная, как обычно, обо всём грядущем наперёд.

Мы набрали воды из колодца и наполнили фляги, словно память в той воде сохранить хотели.

А после я нашёл и поднял с земли дощечку, лежавшую рядом с колодцем. На ней была вырезана надпись:

«Если в душе сияет Свет, то тьма бессильна!»

Это показалось нам посланием от Деда для нас… Словно знал он, что приедем к нему, что найдём эту дощечку, что прочитаем…

Мы поверили в то, что Дед спасся тогда. Но наша встреча следующая с ним произошла только через пятнадцать лет.