Притчи Мастеров/Притча о смиренномудрии и о жизни монашеской
Притча о смиренномудрии и
о жизни монашеской
По смиренномудрию почитайте один другого — высшим себя!
Фил 2:3
Когда потерпишь бесчестие — радуйся: ибо, если это несправедливо, то велика тебе награда за это, а если справедливо, то, учеломудрившись через то, избавишься от бича наказания.
Из Аскетических наставлений
Нила Синайского
В смиренномудрии никогда не бывает поспешности, торопливости, смущения, горячих и лёгких мыслей, но во всякое время пребывает смиренномудрый в покое. Ничего нет, что могло бы его изумить, смутить, привести в ужас… Но всё его веселье и радование — в том, что угодно Владыке его.
Смиренномудрый,… когда преклоняет он лицо своё на землю и внутреннее зрение сердца его вознесено к вратам во Святое Святых,… — осмеливается только так говорить и молиться: по воле Твоей, Господи, да будет со мною!
Из Подвижнических наставлений
Исаака Сирианина
В монастыре небольшом, расположенном в городе провинциальном, на берегу реки большой стоящем, жил старец Зосима.
Много лет помогал он людям — с Божией Помощью. Многие чудесные исцеления совершались Богом через того старца.
И многие другие события происходили от трудов его, хоть люди их чудесами и не считали. Обретали люди, с ним беседовавшие, веру, надежду и любовь, учились жить осмысленно и в согласии с промыслом Божиим.
И был у старца ученик — послушник по имени Николай.
* * *
Николай однажды старца Зосиму спросил:
— Зосима, а ты отчего монахом захотел стать? Ты о семье, о детках не мечтал? Сразу — только о Боге?
— Нет, не сразу. Всякое в жизни было…
И о детках мечтал. Да только так Бог распорядился, чтобы все чада Божии мне детьми стали. Чтобы — не о своих только детках заботу имел.
Вот живут люди — словно сироты на Земле-Матушке, Отца-Бога не чувствуют! Живут в одинокости своей и молят Бога — как «Неведомого Грозного Судию» — о милости! А сами они не ощущают Того, с Кем говорить, вроде бы, пытаются. Любовь Его Великую — не ощущают! И в ответ — любовь свою Ему не дарят!
Словно забыли люди про прекрасные возможности, ими от Бога полученные! Разучились они Отца Небесного и видеть, и слышать, и понимать! Разучились чудеса от Бога творить…
Отчего люди так живут, словно Бога и не существует вовсе? Отчего сами себя в ад на Земле при жизни ещё тел своих погружают они?!
Оттого, что чистоту душ люди утратили! И, чтобы возвратить сию чистоту, должен человек, прежде всего, восхотеть этого!…
* * *
В это время молодой послушник пришёл в келью к старцу Зосиме. Перекрестился, поклонился в землю, пожелал здравия и Зосиме, и Николаю.
Затем он спросил:
— Как бы мне научиться Голос Божий слышать?
— Ответь ему ты, Николай. А я слушать стану.
История с исцелением больного монаха очень сильно повысила уважение, с которым в монастыре к Николаю относиться стали. И слушать его уже многие были готовы, хоть монашество он ещё не принял.
Николай начал:
— Чтобы слышать Божий Голос, надо научиться пребывать в тишине сердечной. То есть — в безмолвии ума, в тишине расширенного сердца духовного. Вот в этом состоянии сердца, любовью отворённого, тишиной и теплотой наполненного, — и понимаем мы Господа! В духовное сердце, очищенное и отверстое, Иисуса позвать можем.
Сердце духовное поначалу ограничено размерами тела. Но это — только вначале, пока не научилась любовь души расширяться и сливаться с Божией Любовью, Которая границ не имеет!
Божие Сердце — Безгранично! Оно всё и всех вмещает, всё охватывает Своей Любовью!
А для начала, вдохни и выдохни медленно — несколько раз. Ощути то пространство в груди, которое воздухом заполняется. Это и есть то место, где расположено сердце духовное.
Попробуй из центра этого во все стороны любовь послать ко всем творениям Божиим!
— Как так? Любовь ведь — ко грехопадению привести может?!
— То — не любовь, то — похоть! Любовь же — это лесенка, что на Небеса верную дорогу указывает! Любовь — это светильник души, что среди любой тьмы и зла верный путь позволяет видеть!
И даже не то следует похотью считать, когда влечение у мужчины к женщине возникает или у женщины к мужчине… То влечение душ друг к другу — любви и заботе научить призвано! То для людей, в миру живущих, есть помощь великая в обретении умения любить!
А вот жизнь лишь по хотениям своим дурным — и следовало бы похотью называть! И не важно, чужой жены человек возжелал, или пищи греховной во чревоугодие своё, или от другого человека того хочет, что тот человек ему дать не может.
Любовь же, в отличие от похоти, — это когда для другого, а не для себя человек мыслит, желает и делает…
Вот, можно научиться смотреть сердцeм духовным вперёд, чтобы взгляд души ласкал, как луч солнечный, всё, на что смотришь! И назад можно научиться смотреть: туда, где всегда рядом Бога сможешь потом узреть.
Когда начнёшь Свет Неземной глазами сердца видеть — приходи ко мне или к Зосиме: дальше тебе расскажем.
В тот момент из окна кельи видно было, как в храм вносили тело для отпевания…
Послушник молодой спросил старца:
— Ты, Зосима, можешь ли, как Иисус, того человека к жизни вернуть?
— Не могу: не нужно Богу продление жизни сего человека в теле этом изношенном…
Увидь, что Иисус не всех исцелял, не всех из мертвых к жизни земной возвращал. Не для того ведь Он трудился, чтобы калеки ходить смогли и слепые прозрели! И не для того, чтобы в тела, которые смерти уже отданы, души возвращены были! Кабы только излечивал он больных — то не помнили бы о Нём тысячелетиями люди на Земле. Но явлена была Сила Божия через Иисуса — чтобы Учение от Бога люди уразумели, жить по тому Учению стали!
Человек есть душа, не умирающая вовсе со смертью тела! Причём душа при жизни тела своего способна научиться жить в соединённости с Богом.
Вот — тело мёртвое, что во гробе лежит. Оно — то же, что и при жизни было: есть и руки, и ноги, и голова, и сердце… А не живо тело сие! Оттого это, что Бог вынул душу живую из него!
Так душа с телом, по Божией Воле, и соединяется, и разъединяется.
Стало быть, важно то, чтό человек сможет успеть совершить, пока Бог тело его жизнью наполняет. А зависит это оттого, на чтό силы свои и помышления человек направит. Вот ты — монахом стать хочешь, похвально сие желание! А кто такой — монах? Это тот, кто один на один с Богом живёт, и всё, что делает, — то для Бога!
Ты вот Бога слова и советы слышать хочешь. Хорошо это, важно! Самый простой способ для того — к голосу совести начать прислушиваться.
Совесть — это проявление Голоса Божиего в человеке, самое первое проявление. Через внимательное к тому отношение — затем вполне явным может стать Голос Божий!
Если же укоры совести старается человек не замечать, отворотить пытается своё внимание от проблем, стоящих перед ним, поступает против совести по хотению своекорыстному, — то смолкает постепенно тихий голос совести. И перестаёт душа тогда ощущать проблемы, которые решать надо. Так человек может в пучину греха опуститься. И живёт он — без совести, без Бога! Такого и называют — бессовестным.
Если же человек к голосу совести со вниманием отнесётся и станет стараться тáк поступать, чтобы нé в чем было бы себя укорять, — то очень скоро сможет он и Голос Божий услышать, который ему всегда совет дать готов!
Научись за тем, как живёшь пред Богом, со вниманием смотреть! В чистоте душу блюди — и тогда легко всё будет: сумеешь ощутить сердце духовное, Бога ощущать начнёшь!
* * *
Оставшись вдвоём, старец Зосима и Николай продолжили разговор о жизни монашеской. Многое уже о том было сказано, но вновь коснулись они этой темы:
— Есть для тебя теперь тот выбор, который не всем предоставляется. Знания и умения, которые у тебя теперь есть, обычно лишь немногие после долгих лет жизни монашеской обретают. А ты многому уже успел научиться: Божию Волю ощущаешь, Бога советы слышишь. Можешь ты и в миру теперь то, чему от меня научился, начать совершать. Пред Богом — монахом останешься, а пред людьми — о Боге свободнее изъясняться сможешь.
Вот не станет меня здесь — не легко тебе будет, по-всякому жизнь твоя повернуться может…
— Ты меня испытываешь вновь? Моё решение — твёрдое, и к мирской жизни нет во мне более желания. А суровость жизни монастырской — гордыню во мне уменьшит, да смиренномудрия добавит…
Зосима замолчал. Словно оглянулся взором внутренним на путь пройденный… Вспомнил, как гоним был и унижаем, как обвиняли его в прельщённости кознями дьявольскими за то, что… Бога слышит! Как через те трудности — ещё более он с Волей Божией соединился…
Он ничего не рассказывал Николаю о том.
Николай догадывался о многом, но сам про то не спрашивал. Заговорил о другом:
— Можно, спрошу тебя теперь, отчего не ты монастырём этим руководишь? Правила монастырские многие ты ведь поменял бы… И отчего не учишь ты всех монахов тому, чему меня учишь?
— Хорошие вопросы ты задал. Видно, тебе самому в будущем то придётся делать, за всех людей в этом монастыре отвечать будешь…
А чтобы научить человека чему-либо на поприще духовном — желание двоих необходимо: того, кто учит, и того, кто учится.
Бывает так, что пришёл человек в монастырь и принят был — и уже от одного того считает, что к святости приблизился. Ибо, мол, уход от соблазнов жизни в миру есть его подвиг великий…
Часто думает такой человек, что теперь — настоятель за него ответ пред Богом несёт, жизни с Богом его наставляет, грехи его отпускает… И — что сама уже жизнь в монастыре к Богу его приближает… Не так это! И в монастыре можно, как в миру, жить, страстями будучи повязанным!
Себя поменять — только сам человек может! От пороков — сам лишь душу очищать должен! Бог лишь того к Себе подпускает, кто тáк живёт! Будь рядом хоть святостью исполненный наставник, но не сделает он чистым ученика, который сам чистоту в себе не блюдёт! Лишь подсказать чуть-чуть может тот, кто изъяны души зорче видит: в чём грех есть, да как сей порок исправить.
— Да, прав ты. Я вот тоже часто на тебя — более, чем на себя самого и на Бога полагаюсь. Думаю, что ошибаться я могу в понимании Воли Божией…
— … И полагаешь, что я никогда не ошибаюсь и что тебя от всех ошибок уберегу… — старец Зосима и Николай рассмеялись дружно.
Зосима вновь внутренне порадовался умению Николая каждое его слово слушать со вниманием. И — не только о проблемах других людей в тех словах понимание обретать, но и в себе самом даже самые малые крохи неверного мышления отслеживать: «Не зря Бог привёл, не зря учу! Может, и вправду осилит он служение истинное, великое! А может — и весь монастырь потом на себя примет…»
Они продолжили разговор:
— Многие люди полагают, что, если грех в церкви священником отпущен, — то и не стало греха. А оно — не так. И очень важно тебе научиться объяснять это людям!
Ведь порока в душе не станет — только когда каждый поступок грешный противен душе будет! То есть, когда не захочет и не сможет человек непотребное совершать! Вот тогда, значит, — искупил он свой грех!
Есть среди братии нашей те, кого Господь помог научить тишине внутренней. Они любви сердечной учиться стали. Да вот ведь! — не все поняли, что именно необходимо это: что лишь сердце духовное, Богу открытое, позволяет воистину жизнь монашескую вести! Только сердце, любовью наполненное, позволяет душу очищать, любое деяние — как служение Богу совершать!
Николай со вниманием слушал, потом сказал:
— А я вот ещё не всегда могу ум свой смирить… Осуждение того, что дурно, во мне порой возникает. Вопросы неразрешённые есть ещё. Вижу дурное, слышу слова злобные — и поднимается изнутри непринятие сего!
— Видеть и понимать, что вот это есть дурное, — не является грехом осуждения! Ведь, не видя дурное в человеке, — ты ему и помочь не сумеешь!
— Да понимаю я, но не разделить мне это до конца.
Прежде, в юности, я словно видел в людях только хорошее, — и ошибался в них, и предавали меня друзья мои лучшие... А после — наоборот, стал всё дурное в людях подмечать, мерзость и грязь стал видеть. И отчаяние тогда пришло, и веру даже тогда утратил…
Вот теперь — учусь всё видеть, как ты. И — не осуждать, а искать тот свет в душе человека, который хоть чуть-чуть теплится, и к этому свету обращаться, а не к тьме из пороков, которые загасить тот свет пытаются.
— Да, именно это и нужно. Важно все пороки и проблемы души видеть, но разглядеть также в ней то светлое, что ещё есть. И если к самому лучшему в человеке обращаться, когда с ним беседу ведёшь, — то появляется шанс, что почувствует он Руку Божию, Которая к нему всегда протянута! И, если Божие Присутствие тот человек почувствует, за Руку Божию держаться станет, — то сумеет из бездны пороков выбираться начать. Если, конечно, разумения ему достанет для такой работы по преображению себя-души.
— Умом-то я всё понимаю. Но не всегда у меня это получается — не осуждать… Например, когда о тебе говорят несправедливо…
Вот, вчера наш настоятель тебя снова к себе вызвал… Он ведь, наверное, тебя опять назидал да унижал всячески! Отчего ты — словно справедливые — упрёки его выслушиваешь всегда? Не возражаешь даже напраслине, на тебя возводимой! Через тебя Бог говорит, через тебя дела чудесные, славу монастырю приносящие, происходят — а ты словно и возразить права не имеешь?
— Не суди прежде времени, когда не всё тебе о человеке видимо да ведомо…
Легко видны недостатки того, кто у всех на виду, кто руководить людьми взялся…
Уразумей, Николенька: никогда с человеком то не происходит, что Богу не надобно! Никогда не приходят в нашу жизнь те события, через которые либо мы сами умудряться и очищаться должны, или ближние наши через то — важное могут осознавать!
Если нет вины на самом человеке, которого упрекают несправедливо, — то через сие другие увидеть могут свои пороки!
Но это может произойти, только если в душе праведника — покой и нежность, как гладь озёрная в погоду безветренную.
Когда же человек возражать да правоту свою доказывать пытается — то ничего, кроме спора, не выйдет! А от спора — мало пользы, ибо спорящий всегда лишь себя слышит, свою правоту доказать стремится. Даже если возражение внутри себя сдерживаешь, словами не высказываешь — и тогда непринятие внутреннее твоё помешает человеку другому помочь.
Из покоя глубокого — вместе с Богом — смотреть на все ситуации нужно! Из того покоя — и слова поднимутся, Богом предложенные, которые сказать вслух можно.
И ведь лишь из покоя того в глубинах сердца твоего духовного расширенного, где Бог явен и общение с Ним отчётливо, — добро и зло ясно различимы!
… Но иногда — нет даже смысла говорить с человеком неразумным и из пороков одних лишь состоящим: не поменяют ничего в нём слова произносимые… Значит, не пришла ещё пора для понимания у того человека… Не всем — прямо теперь помочь можно…
А настоятель наш — хороший человек: сильный, упорный. Друзьями мы были когда-то близкими, мечтали о жизни чистой для Бога, о свершениях духовных мечтали… Потом — развела судьба. Когда я сюда пришёл, он уже в ранге высоком монастырь возглавлял. И многое уже тогда сделал он. Я же гоним всеми был… И ничего, кроме Бога в сердце, не имел…
— Так он, наверное, ради чудотворения, через тебя свершаемого, тебя сюда принял: чтобы слава монастырю прибавилась?
— Нет, не знал он о том. Я же — уже знал тогда, что Бог может через меня Силу Свою явить. А он — не ведал того, но помог…
Не завистлив Игнатий! Но земное — крепко его держит, в Свободу Божию не пускает. А ведь мог бы: сила души в нём — великая!…
Но, когда высоко поднялся человек над другими людьми, — не просто ему себя малым ощутить и учёбу собственную начать! Не просто ему волю свою — на Божию Волю переменить без остатка! Не просто всё от человека тленного в себе — отринуть!
И трудно также смирить гордость в себе человеку, праведно пред Богом жить стремящемуся, — и стать инструментом Божиего Промысла!
* * *
Старец Зосима замолчал надолго. Вспоминал он то, что прежде, в юности, их с Игнатием соединяло: мечты высокие, стремление Богу служить… И то, как потом пришёл он, спустя годы многие, в монастырь этот. Сказал ему тогда Бог: «Сие есть место, где жить и трудиться тебе во Славу Божию — до конца дней тела твоего. Здесь — более всего блага совершить сможешь!».
А Игнатий посмотрел на него тогда, словно на несчастного, который ничего в жизни достичь не сумел… Стал о своих планах и делах важных рассказывать… Но — не прогнал опального, а оставил в монастыре жить…
Правда, почти весь день теперь обязан был Зосима выполнять дела, которые не много пользы приносили, а то и вовсе бессмысленной была работа…
И много уроков терпения и смирения прошёл он тогда. И научился — душевной неразлучности с Богом, чем бы ни занято было тело. И очень много пользы настало от того смирения и терпения.
Вспомнил старец Зосима и то, как, спустя время определённое, Игнатий в первый раз увидел Силу Божию, через него, Зосиму, проявленную.
Исцелён тогда был мальчик слепой. При всех то Бог явил.
Понял тогда Игнатий, что совершилось. Побледнел…
Потом говорили они наедине:
— И давно ты, Зосима, можешь такое?
— В первый раз — давно было, лет десять тому… Не понимал ещё тогда, что да как… А теперь уж знаю Волю Божию и неотступно Ей следую. И может Бог то совершать, что надобно для славы Его Величайшей! А я сам, без Него, — ничего не могу.
Тогда Игнатий и келью особую выделил, и людей позволил принимать. И позволил не по уставу монастырскому жить.
А сам — словно затворился: мол, «не дал мне Господь…».
Но не стал учиться тому, что постичь бы мог.
А потом ещё был момент, когда могло получиться у Игнатия…
Вспомнил Зосима, как надеялся тогда, что сумеет помочь Игнатию Бога узреть.
Болезнь тогда с Игнатием случилась. Он от боли еле на ногах стоял, еле говорить мог, но службу не прервал…
После — его на руках монахи в покои отнесли. А лечить — Игнатий Зосиму не позвал, о помощи не попросил…
Зосима тогда пришёл сам.
Игнатий лежал бледный, словно посеревший от боли. Но стоны сдерживал…
— Что, умирать время пришло? — спросил.
— Нет, не теперь, Игнатий. Это — камешки из почек выходят. Сейчас полегчает. Но уж ты прости меня, не позволяет Бог совсем боль тебе снять…
Ты, когда больно, вспоминай всё, что дурное мыслил или совершал, прощения за то у Бога проси! Вместе с камешками этими из тебя всё скверное и тяжёлое уходить будет! Здоров — будешь, меня ещё переживёшь! Во очищение души то Бог тебе послал!
— Ты меня, Зосима, прости! Несправедлив к тебе был… Может, то — зависть?… Ведь лишь себя правильным да праведным прежде почитал… А чудеса Бог — через тебя творит, тебя Он избрал…
Неделю Зосима неотступно рядом был.
Тогда Игнатий помягчал, слушал со вниманием, исполнял многое…
А потом — снова переменился. Восхотел Силу Божию в себе испытывать — и… не получилось… Раз, другой — всё не получалось… И — словно дверь захлопнулась… Сам ведь то выбрал, сам перестал пытаться новую жизнь свою с Богом с самого начала выстраивать… И словно бы обида осталась, что не сумел…
Не просто это: одной лишь любви позволить над собой властвовать! Ум мешает! Воля, от самости человеческой идущая, мешает!
А ведь мог бы…
* * *
Зосима продолжил разговор после молчания:
— Игнатий — он мне помог много. Через то — и другим помогаю. А я ему — ещё мало помочь сумел…
Но от каждой нашей беседы с ним — он понимание новое выносит, хоть и малое пока. И тебя учить он ведь дозволил! И не как всех учить, а чтобы меня заменить ты смог, когда я уйду…
— Сказал тоже! Да кто же тебя заменить сможет?
— Заменить — не заменить, но работу мою после меня — тебе исполнять надобно будет!
Много слов я сказал людям из тишины сердечной, где обитает Создатель. А теперь мне уже молчать — бόлее пристало, чем говорить.
Человеку иногда нужно прежде слова услышать, чтобы понял он Любовь Божию, чтобы смог Его Тишину Великую прочувствовать, Присутствие Его в ней осознать.
И надобно тебе научиться так слова говорить, чтобы за ними та Тишина Создателя, Отца-Бога нашего, явной становилась. Ты теперь должен учиться тому, чтобы слова ли твои, или молчание твоё — несли тому человеку, что к тебе пришёл за советом да помощью, ощущение Присутствия Бога.
Много слов сказано да написано о том, что Иисус — Живой, Воскресший — и ныне с нами! И — что Отец Небесный есть Вездесущий, Всемогущий, Всеведущий! Но, пока душа это сама не прочувствует, пока любовь Божия не коснётся сердца, — слова так и останутся тверждением молитвенным или проповедованием пустым…
Важно то, кáк ты молчишь, кáк говоришь, кáк слушаешь, — чтобы Присутствие Божие до сердца духовного собеседника твоего достало, чтобы дверца распахнулась в сокровенное святилище души!
Твой теперь черёд наступает — людям помощь духовную нести. Заместо меня, кого скажу — выслушивать будешь теперь.
Очень много людей приходить теперь стало… Устал я… Устал от хотений человеческих…
Если бы поняли, что не для себя, а для Него живём, — то, может, одумались бы… Да не просто людям про то объяснить… О любви к ближнему — ведь сколько уже сказано…
Зосима вздохнул:
— Пойдём в сад… Мне саженец вишенки принесли. Посадим с тобой деревце!
* * *
На другой день в келью к старцу Зосиме вошли двое не молодых уже людей — муж и жена.
Николай ощущал то недоверие, что они к нему испытывали. Ведь к Зосиме шли за советом, а не к послушнику, никому не известному!
Но старца Зосиму это не смущало ничуть. Он ласково приветствовал вошедших:
— При нём теперь говорите! Через него Бог и совет вам даст.
— Да как же? К тебе же шли…
— Не ко мне, к Богу!
И опустилась Тишина Божия. Мягкий, прозрачный Покой обнял всех снаружи и изнутри.
И не понимал Николай: сам ли сумел он то состояние Божие приблизить, или же старец Зосима помог Божие Присутствие столь ощутимым сделать, или Божия Помощь была явлена Им Самим?
Пришедшие заговорили:
— Мы Бога о ребёночке просить пришли. Много лет уже молим, а всё нет у нас детей. Вот, в Писании рассказаны случаи, что по Воле Божией и на старости лет позволяет Бог дитя родить… Но, видно, недостойны мы той милости. Как нам ту милость сыскать, что сделать, чтобы удостоиться того?
Николай почувствовал смысл ответа, который дать должен, сразу. Он некоторое время подбирал слова, потом произнёс:
— Отчего непременно хотите вы родить дитя собственное? Много деток есть, в приютах живущих, которые лишены заботы родительской.
Возьмите дитя и вырастите, воспитайте. И вам счастье будет, и ребёнок обретёт родителей заботливых!
— Думали мы про это… Но а как, если не сумеем полюбить не родное дитя? А вдруг характер у ребёночка трудный будет, не справимся?
— А разве с родными детьми так не бывает? Разве не случается, что не справляются родители с воспитанием?
— Мы думали, что поможет Господь…
Тут в беседу вступил старец Зосима:
— Бог и помогает! Вот только, послушаете ли вы совет Его? Помощь Его примете ли со смирением? Да и сами помощь оказать другому — захотите ли?
Есть в ста верстах от поместья вашего приют для сирот. Есть там девочка двенадцати лет, зовут её Таня. Худенькая, болезненная немного. Но, когда у вас жить станет, — на воздухе свежем окрепнет! Эта девочка у вас родиться могла бы, но не хотели вы тогда деток. А вот теперь — и она сирота, и вы одиноки… Но легко то исправить теперь. Она вам дочкой может стать…
— Может, нам лучше маленькую детку взять, чтобы не знала, что приёмная? Мы так мечтали…
— Вы ведь совета пришли просить и помощи от Бога…
А теперь — думайте и решайте сами, как жить дальше будете.
Маленьких деток многие усыновить готовы. Но для Тани — то может очень многое переменить в судьбе её. Да и в вашей жизни всё по-новому сложится. А уж нянчить — то внуков нянчить станете…
Зосима заулыбался по-особенному — так, как когда позволял ему Бог в будущее возможное прекрасное заглядывать:
— Смόжете вы чудо то получить, о котором у Бога просили! По промыслу Божиему — поступить сможете! Ступайте…
Супруги поклонились низко-низко, пошли.
Уже за порогом женщина тихонько спросила мужа:
— А за Танечкой мы ведь сегодня поедем?
Николай даже не знал: расслышал ли он те слова, или просто понял смысл того, что происходило в душах. Но его словно затопило радостью и нежностью!
— Получилось? — переспросил он старца Зосиму.
Тот улыбнулся ласково:
— Сам будто не ведаешь?!
— Понял, кажется. Только так, как у тебя, — у меня ещё не получается. Пока ты не сказал, не видел я девочку…
— Ничего, научишься ещё до глубины самой в каждую ситуацию с помощью Бога входить!
* * *
Но не всегда у Николая получалось Бога ощущать, когда люди к нему с вопросами и проблемами обращались.
Лишь когда они были вместе со старцем Зосимой — легко всё выходило. Но, когда люди приходили к нему одному с печалями своими, и он на себе всю ответственность ощущал, — ничего иногда не получалось! И после нескольких серьёзных неудач Николай попросил старца Зосиму:
— Видно, не готов я ещё! Не заставляй меня то делать, на что не гожусь…
Зосима не возражал.
Только тяжело было от этого Николаю! Ощущал он себя недостойным, и то, как выход найти, не знал. Измучился он…
Однажды Зосима протянул Николаю толстую тетрадь с пожелтевшими от времени страницами:
— Вот, возьми. Я проповедей не писал. И то, что от Бога слышал, тоже не всё записывал. Не думал, что нужно кому-то будет… А вот, всё же, есть здесь кое-что. Может, тебе это пригодится.
Николай взял с трепетом, поблагодарил. Пошёл к себе в келью.
Он открыл тетрадь с записями Зосимы наугад. Прочёл:
«Уныние означает отсутствие Бога в жизни твоей.
Как только явилось уныние — значит, остудилась любовь к Богу. И любовь к ближним, значит, тоже умалилась.
Если Бога в сердце хранишь, если любовь, свет и теплоту душевную сердце духовное ежесекундно рождает — то не возникает уныние.»
Николай прочитал, и словно его ошпарило словами теми! А ведь уж самому казалось, что утвердился он в достижениях на поприще духовном! А выходит…
Он стал читать дальше:
«Бессилие — отчего возникает? Оттого, что сила воли в человеке ослабла. Устремления его прежние — не дороги стали ему самому. И главное — не видит он нужды Бога в его трудах!
Как Апостолы дела великие вершили? Любовью Своею к Иисусу и к Отцу Небесному Они открывали доступ Силе Бога, что сквозь Них текла! И Силу ту Они к людям направляли, которым помочь пытались.
Стремились Они знания, от Иисуса полученные, на Земле людям оставить!
Мир людей — осуждает, судит и наказывает…
Бог же — так не поступает. Он любит всех Своих детей. Даже заблудших — любит. И всем — добра желает и к светлой жизни путь указать готов!
В этом — суть прощения Божиего!
Суд человеческий должен быть на Земле, чтобы останавливать зло тех, кто слепы и глухи в ненависти и прочих пороках своих…
А что же есть «Суд Божий»? То — когда сам человек в предстоянии пред Богом пороки свои осознаёт и судьбу свою дальнейшую видит…
Тот, кто Богу служит, должен учиться Божиему всепрощению: Любви Божественной безусловной, которая, как Свет Светила Великого, ко всем рáвно исходит!
Для каждой души человеческой, что Богом на Землю послана, есть задача ей посильная! И в исполнении этой задачи может заключаться подвиг великий по преображению и себя, и того, что вокруг!
Даже если не велика пока работа, которую может Бог сей душе доверить, — то очень хорошо будет, если с радостью станет человек исполнять дело своё!
Если от стремления к сотворению добра станет человек поступать по Божиему Замыслу — то хорошо будет!
Важно не просто слова утешающие человеку сказать. Легко забываются такие слова — и вновь тот человек утешения от других ищет…
Но нужно увидеть то, чтό для души сей благом будет, — и показать человеку возможность задачу ту, поставленную Богом для него, разрешать с радостью и пониманием!
Отчего осуждаешь за неразумие братьев своих младших?
Каждый придёт к пониманию в свой срок!
Говорят, что «от любви до ненависти — один шаг». Неправда то! Тот, кто может возненавидеть ближнего своего, которого, как думал прежде, любит, — то не любил он вовсе!
Любовь — прощает виновным обиды, пришедшие от них!
Говорят, что «Бог терпеть велел»…
И будет глупый терпеть и терпеть, как над ним дурное совершают…
А мудрый — отойдёт в сторону от зла, которое исправить и изменить не в силах.
Если вдруг руки испачканы — то следует их просто вымыть.
Не надо ждать, когда грязь сама отвалится.
И не надо просить о том помощи от Бога.
Так же и себя — как душу — человек в чистоте содержать должен!
Всё в себе чистым — дόлжно самостоятельно сделать: и тело, и ум, и эмоции свои! Всё это следует в чистоте блюсти! Без этого — не получится Наипрекраснейшее воспринимать: то есть, Бога слышать и ощущать!
Как себя от сопротивления Воле Божией избавить?
Песок пропускает сквозь себя воду, глина — нет. Природные свойства материи бывают различны.
Отчего материя телесная заболевает? Оттого обычно, что свойства души порочные на неё повлияли.
Нужно те душевные свойства преобразить.
И уйдут тогда болезни тела, и душа чистотой воссияет!
Когда душа не любит — она словно умирает!
Может человек поднять себя из бездны грехов, пороков и страданий — и возвыситься, взойти к жизни в Чистоте и Любви Божественной!
Тишина сердца духовного наполняется Божиим Словом — и тогда понимание проникает в душу!»
Перечитывая наставления старца Зосимы и вспоминая всё, чему уже успел научиться от него, Николай вновь и вновь поднимал состояние души до восприятия Духа Святого, учился непрерывному Единению с Богом.
* * *
Шло время, а Зосима по-прежнему не звал больше Николая оказывать помощь приходившим просителям.
В тот день Николай был занят работой по хозяйству монастырскому: дрова колол. Он любил такую работу. И на его крепкое, сильное тело было одно удовольствие смотреть, когда он орудовал топором.
Его неожиданно позвали к старцу Зосиме: «Дело, говорят, для тебя есть важное».
В келье у старца был отрок лет пятнадцати. Его правая рука висела, как плеть. Видно было, что он пришёл просить об исцелении.
Старец сказал Николаю:
— Вот — для тебя на сегодня работа: ты сможешь вылечить Павлушу!
Николай не успел даже задуматься, как ощутил, понял, как должен поступать. Свет Духа Святого обнимал, словно Потоком Реки Великой!
— Пойдём: поможешь мне дрова для монастыря наколоть! А то я всю работу бросил и сюда прибежал, — приветливо сказал Николай пареньку.
Тот насуплено ответил:
— Плохой из меня работник: рука правая отнялась давно уже, не чую её совсем…
— Это — ничего! Это мы сейчас посмотрим! Идём!
Пока они шли, Николай уверенно, сильно ощущал, как Святой Дух лился сквозь их тела. Николай лишь слегка направлял Поток из Глубины по позвоночнику паренька и в его больную руку…
Он видел те потоки Света Божиего, сам сливался душой с Ними и, словно со стороны, слышал как отрок рассказывал, что стыдится он немощи своей, что девица одна ему пό сердцу, а как тут будешь ухаживать? — калека… Да и на деревне — что за мужик без руки?…
Когда подошли к поленнице, Павел с удивлением пошевелил пальцами правой руки:
— Чую, как мурашки бегают… И вот — смотри! — пальцы двигаются!
Николай не дал ему времени опомниться:
— Раз шевелятся — то бери топор! А то я уже притомился сегодня! Да не так! Одной рукой много не наработаешь: двумя держи!
Они работали примерно час, поочерёдно меняясь: то работая топором, то складывая поленницу. Всё это время Божественный Свет струился в телах.
— Ну вот, молодец, помощник! Подсобил! Быстро мы с тобой управились! Завтра рука поболит немного, но ты не бойся! Это — оттого, что долго без дела она была. В баньку сходи попариться! И вот ещё: у старца Зосимы мази попросим лечебной.
Они зашли в храм. Службы не было. Было тихо-тихо.
— Ты, Павел, поблагодари Бога за исцеление!
— Я молитв мало знаю… Какую надо читать?
— А ты — не молитвой! Ты — своими словами говори! Бог — Он ведь любые слова и даже мысли слышит!
И запомни, что, если Бог силу тебе в руку вернул, то для дел добрых должны руки твои всегда трудиться! И никогда зла не сотворять!
Николай стоял рядом, и его благодарность Богу не могла вместиться ни в какие слова…
На обратном пути, на дорожке к келье старца, им встретился котёнок. В монастыре было несколько кошек, регулярно приносивших изрядное потомство.
Николай подхватил ласково мурлыкающего зверька на руки:
— На-ка, погладь!
Павел ладошкой выздоравливающей руки нежно дотронулся до пушистой шёрстки…
— Славный такой!… Мне один раз в детстве котят утопить велели. Я не хотел, плакал, а послушался. Так я с той поры никогда котиков не гладил, словно виноват перед ними…
— А красавица твоя порадуется такому подарку?
— Да! А можно?
— Можно! На, держи! На счастье вам!
* * *
Когда за Павлом закрылась дверь кельи, Зосима похвалил:
— Ну ты даёшь, Николай! А говорил: не могу, не получается! С Богом — всё посильно!
Но как определить: где предел возможностей человека? Ведь как дойдёшь до предела — так Бог перед тобой новые врата раскрывает, новые дали необозримые для свершений распахиваются, новые задачи Бог пред душой ставит!
Ум, с сердцем духовным соединённый и озарённый Любовью Божией, — не замутняется уже ничем! Бог направляет тогда волю человека, который себя всецело служению Богу посвятил! И для момента каждого — слова находятся такие, которые другой душе окажут помощь! И Сила будет за словами твоими — великая!
Слова такие Бог наполняет Своей Силой чрез сердце твоё духовное раскрытое и обширное!
Книга в PDF
