Глава четвёртая:
Уход Велияра из общины
Время шло. Рада подросла, повзрослела. Ведь уже четырнадцать вёсен прошло! Невестой скоро станет!
Превращалась она из девочки — в девушку прекрасную. Словно начал бутончик раскрывать лепестки нежные — так расцветала её красота!
А в общине, тем временем, не всё ладно стало. Нарастало недовольство некоторых общинников тем, как Благослав жизнью всех управляет.
И недовольство это раздувал тот самый Велияр, медитации которого и Рада тоже слушала иногда, пыталась рассуждения его осмыслить.
Он более всех выказывал недовольство руководством строгим Благослава. Был он человеком, силой большой обладающим: и душой велик, и тело сильное имел. Во многом он умелым был. К словам его люди часто прислушивались.
И хотелось Велияру, чтобы и старейшина мнение его всегда послушал, с его предложениями соглашался. Хотел он своё влияние в общине усилить.
Ведь преемником Благослава после гибели Радомира именно себя он видел.
Да только не получилось это у него! Выходило лишь соперничанье да борьба со старейшиной за влияние на людей в общине.
Стали всё чаще ситуации случаться, когда наперекор указаниям Благослава он мнения свои высказывал — только лишь из протеста. Он страстно хотел, чтобы за ним люди следовали, его умом восхищались. Подчинялся Благославу он с неохотой, гордыню свою не смирял уже даже хотя бы для вида. И всё чаще за спиной Благослава с людьми говорил он о том, что старейшина их — не прав: здесь не так решил, из-за того-то вред вышел, и вот тут Благослав тоже, как видно, ошибся… Стал он и вовсе злое и гадкое говорить: «Выжил, видать, из ума старик! И Бога уж понимать перестал»!
Благослав долго наблюдал сие и терпел, но настала пора принять решение.
Благослав пригласил Велияра в дом свой. Тот вошёл, поклонился слегка — не земным поклоном, а так чуть-чуть спину присогнул.
— Здравия тебе, Велияр! Садись к столу, угощайся! — приветствовал Благослав.
… Да только на столе не было ничего! Пусто! Даже скатерть не постелена…
— Насмехаться изволишь? Не подано же угощение!
— А ты — подай! Вон в печке кушанья, что Рада сготовила!…
— Так в твоём доме — мне ли уместно хозяйничать?!
— Да? В самом деле так думаешь? А в общине хозяйничать — тебе уместно? А народ за моей спиной к смуте настраивать — хорошо тебе?
— Так не твоя же только община! И моя она тоже!
— Община не твоя, не моя… Мы — для Бога тут вместе живём, а не порознь, кому как взбредёт. Так пусть за общиной и выбор будет! Когда изберут тебя всей общиной, тогда и я тебя слушаться стану… А пока — мне здесь за порядок отвечать! Не дело ты делаешь: людей мутишь!
— Да ведь в каждом из нас Бог глаголить может! Уместно, чтобы и меня слушали!
— Да, в каждом глаголить может…
— Отчего же ты меня слушать не хочешь? Отчего все тебя слушать вечно должны? Надоело под твоей властью жить!
— Вот ведь и позвал я тебя, чтоб выслушать, да чтоб и ты меня услыхал!
Оттого советы твои я не исполняю, что самость твоя мысли Божии искажает в угоду гордыне твоей неуёмной, почтения к себе требующей!
— Что ж, пусть община решит, кого слушать да слушаться! Собирай завтра всех! Я речь держать буду! Посмотрим: кому твои занудство да понуждение нужны, а кто — свободы хочет!
… Велияр вышел, не прощаясь, дверью хлопнул…
Рада не слышала сей разговор. Но не замечать происходящее она не могла.
Рада очень болезненно переживала такой разлад в общине. И с Велияром она сама поговорить решила:
— Зачем ты, Велияр, с дедушкой всё время противничаешь? Будто мы — не одна семья духовная, а люди, не ведающие о Боге вовсе?
Нас — и так мало в общине… Если все порознь жить станем — разве лучше будет?
— Тебе не понять, «внученька»! — с ехидцей ответил Велияр. Он посмотрел на Раду с насмешкой.
Воспринимал он её как маленькую и несмышлёную любимицу старейшины, хоть Рада уже и повзрослела, и научилась многому, и понимание глубокое во всём обретать старалась.
Велияр продолжал наставительным тоном:
— Дед твой людьми — словно деспот правит! Никого не слушает, никому окромя себя не доверяет!
— Так он же за всех в ответе, обо всех заботу имеет! — попыталась возразить Рада.
— А если — не такая забота людям нужна? Если по его указке жить все устали? И если бы и другие за всех в ответе были, что — хуже бы стало? Если я умно скажу, отчего меня не послушать, а?
— Ты вот речи верные часто говоришь, но за словами твоими — мысли недобрые! Да ведь, если мы сами дружно жить не будем, то потеряется всё то лучшее, ради чего мы жить стараемся вместе!
Да и как же с Богом сливаться душами, когда у нас даже и друг с другом согласие не выходит?
— Вот тоже выискалась! Будто бы умная! Слов красивых много ужо выучила! Ты порассуждай ещё про «знания, испокон веков хранимые»...
Давно уж порознь все жить в общине стали! Видимость одна, а не единство меж людьми!
— Да ты ж первый к тому призываешь!
— Потому и призываю, что надоело «под дудку» деда твоего плясать-приплясывать! Хватит! Ты его не боишься, потому как родня! Он тебя пожурит, да не выгонит! А остальные — из страха ему подчиняются, трепещут пред ним! А я — не боюсь! И со мной — все смелые из общины уйдут, если не изберут меня старейшиной ныне!
— Что ты такое задумал?!
— Сход общины завтра соберём — и узнаешь!
… На следующий день сам Велияр общинников стал созывать, чтобы речь держать, опасаясь, что Благослав сего не допустит.
Люди собрались, слушали Велияра: его призывы избрать его старейшиной, его обвинения Благославу… При всех — он это впервые открыто высказал. И всем его желание властвовать и руководить стало видно…
Благослав слушал тоже. Смотрел на лица людей. Ждал…
После вышел, поклоном земным поклонился людям:
— Много лет я здесь старейшина… Если не по нраву это ныне — то вам, люди, решать! Выходите, говорите думы свои!
… Выходили общинники по очереди. Многие о недовольстве своём говорили, о том, что не так всё складывается в общине, по их мнению… Спокойно говорили, рассудительно. Правда, всё как-то о земном лишь — речи их были…
Но Велияра никто не одобрил, избрать его старейшиной люди не захотели. Ему в глаза о гордыне его сказывали, о его желании не ради всех жить, а чтобы командовать да управлять всеми…
Велияр был очень удивлён, что никто не захотел его поддержать…
Он объявил:
— Уйду я вместе с женой из общины.
Если же кто со мной уйти захочет — то новой свободной общиной жить станем!
… На том, вроде бы, и разговоры закончились.
Но у Рады было ощущение, что самые главные слова так и не были сказаны.
Сам Благослав молчал, призадумался над обвинениями, в свой адрес услышанными, решал: был ли в чём не прав или лишь вздорные хотения людские выплеснулись наружу?…
Рада вышла перед людьми и попросила разрешения говорить.
На неё посмотрели с удивлением.
На таких сходах разрешалось выступать даже маленьким детям. Но на памяти общинников дети и подростки только слушали, никто из них не говорил речей.
Рада ощутила как колотится в груди сердце. Она сделала глубокий вдох — и медленно-медленно выдохнула воздух, как когда-то учил её Радомир, чтобы с волнением справиться.
Она начала говорить — и сама удивилась, как спокойно и ровно звучал её голос. Слова будто бы сами поднимались из Глубины.
— Волею своею мы тут все в общине вместе живём? Или приневолил нас кто-то к тому?
Хотим ли мы только жизни свои сберечь и пропитание телам достойное находить? Или мы о большем думы имеем, и Цели наши главные к иному приложены?
… Рада продолжала говорить. Звонко и чисто звучал её голос. Хрупкое девичье тело наполнилось необычайной силой, слова её проникали в души…
Когда она закончила недлинную речь свою о любви к Богу, о присутствии Его здесь в каждый миг жизни — то наступила тишина особенная.
После вышел к ней кузнец Микула.
Он был огромного роста, богатырского телосложения. И хоть уже за пятьдесят ему перевалило, силой он такой обладал, что никого сильнее его в общине не было, хоть и были среди общинников молодые да телами крепкие.
Поднял он Раду ручищами огромными, поцеловал, по головке погладил с лаской особой! … Это было — словно в детстве, когда Рада девочкой прибегала в кузницу смотреть на тайнственно-прекрасную работу Микулы…
— Да, выросла ты, умница наша!
Люди мои любимые! Други и подруги сердечные! Через слова Рады Бог нас вразумляет! Много лет мы как одна семья живём… И вот ныне — завязли мы в своих мирских делах и желаниях, в обидах пустых и претензиях друг к другу малозначимых — словно в болоте барахтаемся хлипком…
Вроде бы, все о Боге помним… Да как-то поугасло в нас стремление духовное, заботами о земном оно заслонилось!
Я и о себе тоже — говорю.
Хоть не вышел я сказать о своих претензиях к Благославу, но и у меня тоже обидка на него была. Просил я его плавить железо позволить: «Ведь вот под ногами прямо — руда лежит хорошая!». А он запретил, говорит: «Приметны станем!».
Вот об этой обиде я думал сегодня, а не о том, как нам жизнь в общине духовней сделать: не о том, как к Богу душой приблизиться, как Любовь Божию в каждом слове и деянии своих преумножать!
Когда люди вместе соединены духовными устремлениями, любовью к Богу — то мелкие личные разногласия исчезают, Любовь Божия помогает каждому человеку Божественное взращивать в себе и в мир проявлять — и в большом, и в малом! Забота тогда взаимная возрастает! И в любом деле красота и вдохновение проявляются!
Всё в наших жизнях — для Бога должно быть!
Единение в любви к Богу духовно устремлённых людей — создаёт то сообщество людское, которое порождает удивительное пространство жизни общинной! В такой совместной жизни легче продвигаться каждой душе! Это есть самые лучшие условия для свершений духовных, для роста душ, для совершенствования каждого из общинников!
Если же начинаются раздоры и споры, обиды, зависть, осуждение друг друга хоть и в малом — значит Бог перестал занимать главное место в нашей жизни!
Мы все здесь про Бога знаем! О ступенях Пути — все знания у нас есть! А ведь нет стремления к освоению большего! Словно побывали мы уже на вершине горы, узрели оттуда Солнце и затем обратно вниз в долину спустились. Повидали Солнце — стало быть, уже познали, что надо было…
А неправильно ведь это! Только лишь ставший Источником Любви Божественной, только лишь в себе Солнце Бога возжигающий — становится Сыном или Дочерью Бога!
И вот, взглянем: как далеко нам всем до этого!
Есть здесь над чем подумать нам, люди мои любимые!
А старейшины нам лучше Благослава — нет!
… Сказал он так и поклонился отдельно Раде, отдельно Благославу, а после и всем общинникам.
Благослав вышел, просил прощения у всех, кого обидел, не желая того. Благодарил и за слова ныне произнесённые.
На том сход был закончен. Общинники начали расходиться по своим избам с думами непростыми.
О Велияре словно вовсе позабыли.
Он, злой и раздосадованный этим, тоже ушёл…
Книга в PDF
