English Español Français Deutsch Italiano Český Polski Русский Română Українська Português Eesti 中文 日本

Современные знания о Боге, Эволюции, смысле жизни человека.
Методология духовного совершенствования.

 
Глава третья: Среди воздушных гимнастов
 

Факир/Глава третья: Среди воздушных гимнастов


Глава третья:
Среди воздушных гимнастов

Однажды, прогуливаясь так в свободный от представления день, Том и Катя подошли к шатру цирка-шапито. На афише, сделанной не в типографии, а просто нарисованной на фанерном щите не очень умелым художником, красовалась надпись «Воздушные акробаты династии Тибо».

Том надолго замер у плаката…

— Хочешь посмотреть на настоящее мастерство? — вдруг спросил он Катю.

— Конечно!

… Они купили билеты.

Представление было незамысловатым. Костюмы и весь антураж весьма уступали тому, что было в богатом и всемирно известном цирке господина Лурье.

… Но, когда началось выступление воздушных гимнастов, то Катя поняла то, о чём говорил Том. Это было совершенное исполнение сложнейших элементов номера. Лёгкие гибкие тела словно парили в воздухе, как птицы. Невероятная слаженность и точность движений делали незаметными чрезвычайные усилия гимнастов и превращала всё пространство под куполом в волшебный простор, где люди — словно летали, лишь иногда касаясь руками или ногами трапеций или рук напарников…

— Вот это да! — прошептала в восторге Катя.

… После выступления, когда они уже направлялись к выходу, одна из гимнасток вдруг окликнула:

— Том? Это ты? Не может быть! Как же я рада тебя видеть!

… Том вздрогнул и обернулся:

— Здравствуй, Тоня!

— Это — твоя? — Тоня с лаской во взгляде нагнулась к Кате, погладила её светло золотистые волосы. — Какая красавица! И такая уже большая!

… И, обращаясь уже к Кате, спросила:

— Тебе понравилось выступление?

— Да! — восторженно произнесла Катя и добавила несколько профессиональных слов, описывающих те перевороты и приёмы, которые её особенно восхитили.

— Вот это да! Значит, династия воздушных гимнастов Тибо продолжается?

— Да! — вдруг радостно ответил Том. Всё напряжение, которое ощущалось в нём в этот вечер, вдруг ушло. Расцвела какая-то невероятно прекрасная и спокойная нежность, которая в нём обычно пряталась где-то в глубине, под множеством шутовских масок.

— Ты зайдёшь к своему отцу?… — спросила Тоня.

Том покачал головой:

— Нет, лучше не надо… Вот, лучше приходите вы все, если надумаете. — Том протянул пригласительные билеты цирка господина Лурье.

Тоня чуть нахмурила брови…

— Не знаю, получится ли… Ты ведь знаешь своего отца: он всех критикует за бездарность и смотреть, скорее всего, не захочет. Я сама попробую: приду, если пустит…

— Во всяком случае ты теперь знаешь, где меня найти… Ну, в общем, если что… И если будет нужна моя помощь…

— Да, спасибо!

… Они тепло распрощались.

* * *

Том шёл, погрузившись в свои мысли.

Катя дёрнула его за рукав:

— Она сказала «отец»? Там выступал твой папа?

— Нет, Катюша, не выступал… Он — владелец этого цирка-шапито. Помнишь, я говорил, что когда-то был воздушным гимнастом? А потом — мне пришлось уйти… Так получилось…

… Том никогда не забывал то, что случилось тогда…

Вот — он юный, влюблённый в Тоню, привёл её в их цирк. Вот — они делают номер…

Отец недоволен: ведь девушка — хоть и способная — но ввести в номер «не-цирковую» — очень сложно!

… Потом Тоня влюбилась в жонглёра Сержа…

А потом Том разбился…

Сломалась тогда старая деревянная конструкция подвески под куполом, на которой крепились канаты и трапеции. Том долго удерживал всех своим телом, лишь руками соединяя место разлома. Мгновения, пока все гимнасты спускались, показались ему замедленными во времени…

… А потом сам он уже не смог спастись: закончились силы, сорвался. Были порваны мышцы рук, плюс перелом позвоночника…

… Том мечтал выступать снова. И эта мечта давала ему силы. Он учился ходить заново, учился хоть как-то шевелить руками… Превозмогая боль, он заставлял тело слушаться…

Но, когда он более или менее поправился, то отец сказал:

— Ты больше никогда не сможешь по-настоящему хорошо работать под куполом. А быть обузой для других — тебе не пристало!

… Отец не имел жалости. Если бы на месте Тома был он сам, то он поступил бы так же. Том знал это и старался прогнать из души боль и обиду: «Да калека, инвалид не может быть теперь их спутником… Но ведь я почти восстановился всего за полтора года!… Я надеялся, что ещё немного — и смогу выступать!…»

Слова отца прозвучали как приговор: «Ты уже никогда не сможешь!… Не нужно мучить ни себя, ни нас! Уходи и устраивай свою жизнь сам! Уходи, не прощаясь ни с кем: так будет лучше! Не надо сентиментальных сцен! Удачи тебе!»

Отец отвернулся и пошёл прочь… Больше Том его никогда не видел. На следующий день Тома там уже не было…

Отец всегда был безжалостен в таких вопросах. Он никогда не шёл на компромиссы, не прощал того, кто позволил себе обмануть хоть раз, в чём-то подвёл или по иным причинам не соответствовал его требованиям к настоящему артисту. Он выгонял тех, кого считал неспособными или недостойными, словно вычёркивал их из своей жизни навсегда. И возврата к прошлому не могло быть!

Том тогда понял, что отец — прав, и что, несмотря на все старания, он уже не сможет выступать так, как прежде. А заниматься всякими подсобными делами и с болью или завистью смотреть туда — под купол цирка, где он хотел бы быть… Тратить на эту печаль свою жизнь — это недостойно!…

Несколько лет Том работал на разных работах. Он легко осваивал новые способы приложения своих сил в разнообразных делах, неплохо зарабатывал. Но цирк… оставался «незаживающей раной».

Однажды он посетил выступление цирка господина Лурье и там понял, что обязательно должен вернуться в цирк! Кем угодно — но вернуться!

Он принял решение стать клоуном и сочинил несколько забавных номеров.

Первые его номера были не слишком хороши, но господин Этьен Лурье разбирался в людях. У него было такое своего рода «чутьё». Этот молодой человек с невероятно грустными глазами ему понравился — и он взял Тома в труппу. Господин Лурье не ошибся: Том стал своего рода «звездой». Его номера были лучше раз от раза. Умная ироничность и невероятная изобретательность, готовность смеяться над собой… Господин Лурье справедливо считал, что помог Тому стать одним из лучших в мире клоунов!

Обиду на своего отца Том долго изо всех сил хотел забыть, стереть, вычеркнуть из памяти… Но… лишь загнал её очень глубоко…. Только сегодня он с радостью вдруг понял, что простил отца и их всех… Он всех их теперь — просто любит! Он любит Тоню — без ревности, без боли и печали о прошлом, любит всю их команду, любит своего отца!…

Он обнял Катю за плечи. Без этой его любимой маленькой Кати — это бы, наверное, не произошло.

Вот ведь оно — как Тоня сказала — «продолжение династии»!

Да что там — династия?! Это — не важно! Катя стала для него главной радостью и смыслом в жизни! Он был нужен ей! Он ей — и друг, и учитель, и отец! Она, и в самом деле, стала ему, как дочка!

* * *

На следующий день Том, всё же, немного надеялся, что Тоня придёт на их представление, придумывал то, как будет обшучивать, что он теперь — не гимнаст, а клоун…

Он смотрел из-за кулис вслед расходящейся после выступления публике.

Катя подошла и тронула за рукав:

— Не грусти! Наверное, они уехали. Ты ведь знаешь: так бывает…

<<< >>>
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
PDF
 
ГлавнаяКнигиСтатьиФильмыФотогалереяСкринсейверыЭнциклопедияАудиокнигиАудиолекцииЛинки