---

Как познаётся Бог/ПРЕЖНИЕ ЖИЗНИ И НАЧАЛО ЭТОЙ

---

ПРЕЖНИЕ ЖИЗНИ И НАЧАЛО ЭТОЙ

Я помню два своих предыдущих воплощения.

До этого тоже, разумеется, я воплощался в человеческие тела, но те — более ранние воплощения — проходили на слишком “обычном”, “сером” уровне. Поэтому о них нет смысла и вспоминать. Но они подготовили меня к последующим.

В первом из последних двух воплощений я был вождем индейского племени на Кубе. Значит, опыт предшествовавших жизней уже обеспечил меня тем количеством “личной силы”, чтобы занять лидирующее положение среди людей. Эти качества продолжали укрепляться в статусе вождя. Росло также и важнейшее качество хорошего лидера — забота о других.

Я неспроста выделяю сейчас эти подробности. Ведь мы на Землю присылаемся нашим Высшим Учителем — Творцом — не просто пожить, повеселиться и пострадать. Мы все сюда попадаем из мира нематериальных живых энергий с целью учиться.

И я хочу проиллюстрировать на собственном примере то, как это происходит.

Следующее моё воплощение было в Германии во времена Реформации, снова в мужском теле. Получил образование врача (продолжение линии заботы). Но когда началась борьба за освобождение от всевластия деградировавшей в те времена католической церкви — взялся за оружие и сражался, будучи одним из ближайших сподвижников Мартина Лютера.

В кармическом отношении (то есть, с точки зрения формирования дальнейшей судьбы-кармы) был важен такой эпизод. Обороняя усадьбу, я стрелял в нападавших. Одного ранил в ногу, другому пуля попала в грудь. О последствиях расскажу позже.

Сам в дальнейшем был убит в одном из следующих боев.

В нынешней жизни Бог снова дал мне мужское тело. Это говорит о том, что качества, наиболее благоприятно взращиваемые именно в женских телах, мною были освоены ещё до последних трёх воплощений. Он поселил меня в нынешнем Петербурге — одном из интеллектуальных центров России.

О семье: Мать — врач (что было необходимо для подкрепления моего интереса к медицине, к стремлению помогать другим людям). Отец — типичный “холерик” с порывистым характером и подчас неподкрепляемыми интеллектом поступками, приятель пьяниц, хотя сам пьяницей не был, сын “раскулаченного” большевиками крестьянина, но рвался сражаться заодно с большевиками, а те его как сына “кулака” отшвыривали. Ему всё же удалось повоевать в преступной войне против финнов, чем он очень гордился. Был членом КПСС и “воинствующим атеистом”.

Но он показал мне не только то, каким не надо быть. В нём были и проблески светлого, а именно, любовь к природе, хотя и своеобразная.

Он приучил меня с детства к рассветам над озером в зарослях тростника, к плеску воды под днищем лодки, к вечерним зорям с вальдшнепами и пением дроздов, к ночлегу у костра, к скрипу снега под лыжами зимой.

Но его любовь к природе была с элементами садизма. Ведь все многочисленные общения с природой совершались с целью убийства: он сам был рыбаком и охотником, не считался с правом других существ жить — и меня учил тому же.

И мы оба любовались красотой природы и её обитателей..., в том числе, и тогда, когда они умирали в мучениях в наших руках, нами же искалеченные.

Помню, как я гладил их, мне хотелось искренне, чтобы им было приятно! И вдруг глаза моей жертвы тускнели... и я клал труп в рюкзак, гордясь “трофеем”. Любовь и жестокость сливались воедино. Ведь это же садизм, свойство самых низких примитивов! Как я страдал, переживая заново всё это, когда повзрослел и наконец “дошло”!

Да, в те годы способность к сопереживанию и состраданию ещё не была присуща мне — как и большинству окружавших меня людей.

Ещё вспоминаю об отце, что, когда он уже ослабел незадолго до смерти, — его стали мучить бесы, создавая устрашающие переживания наподобие “страшных снов”, которые он воспринимал как явь. Я — в ту пору уже хорошо знакомый с мистическими явлениями — пытался объяснить: ты, мол, ведь с бесами играешься, к Богу обратись! Ищи Бога! Попробуй!

Он тогда впервые перестал негодовать по поводу моей религиозности: понял, что я прав. Он даже пытался совершать какие-то усилия... Но было уже поздно. Он тогда так и сказал очень горько:

— Теперь уж мне поздно, сыночек...

... Через годы после смерти отца я как-то шёл зимой на лыжах по тем местам, где мы с ним рыбачили, вспоминал красоту тех вечерних и утренних зорек в лодке, благодарил отца мысленно за то, что всё это было... И вдруг слышу его голос:

— Ты меня ещё помнишь, сыночек?...

— Мир тебе, папа! Приходи снова сюда, чтобы стать лучше!*

... Также всё моё детство прошло с бабушкой — вечно раздраженным, злобным человеком, жившим в постоянном осуждении всех вокруг и ненависти к ним. Её характерной чертой был непрерывный “внутренний диалог”, протекавший именно на тех эмоциях. Он занимал её настолько, что часто “выплёскивался” в выкриках проклятий “собеседнику”, особенно когда она оставалась одна.

По профессии она была школьной учительницей...

Она тоже сыграла в моей жизни очень важную роль, научив тому, каким не следует быть.

Из школьных воспоминаний самыми яркими остались такие: учительница, которая до крови била детей большой линейкой по головам, и другая учительница, целый урок объяснявшая, что при умножении на нуль получается само число, это понять нельзя, в это просто нужно поверить. И мы, приучаемые верить, верили.

И ещё сверстник один запомнился: во всех мальчишеских “военных” играх он сам, добровольно, всегда брал на себя роль предателя. Интересно бы проследить, какими были его прошлые жизни?...

... С детства у меня всегда было желание всем помогать. Даже в играх любил прорывать протоки и углублять русла ручейков: “помогал водичке течь”. Мне это казалось столь естественным... И как же я бывал ошеломлён, когда вдруг видел, как другие дети, наоборот, увидев текущую воду, сразу же стремились её завалить камнями, грязью...

Потом, когда я подрос, уже после окончания университета и аспирантуры, я тоже совершенно естественным образом всегда стремился всем помогать: всегда сам — бесплатно и с удовольствием — всех подвозил на машине, или, когда видел, что кто-то что-то тащит, грузит, разгружает — даже незнакомые люди — для меня было обычным сразу же, без лишних разговоров, включаться в дело, помогая.

Благодаря этой черте меня любили и уважали почти все. Товарищи даже “приклеили” мне прозвище “Гуру” — за это качество, за бороду и за обширные биологические и медицинские знания, которыми всегда был рад поделиться со всеми.

Хотя в ту пору я ещё ничего не знал об истинной духовности. Действительным Гуру — то есть, духовным лидером, познавшим Бога и способным привести к Нему, — я стал значительно позже, десятилетия спустя...

... В первый раз я проявил свой “характер” и готовность “противостоять тоталитаризму” классе в пятом. Я стал отстаивать своё право зачёсывать волосы назад, а не вперед, как полагалось всем мальчикам. Со мной “беседовали” завуч, директор, “вызывали родителей”... Но я — один, маленький — победил! И потом единственный в школе ходил с зачёсанными назад волосами!

Второй конфликт я учинил, отстаивая своё право писать на уроках авторучкой, а не макая перо в чернильницу. (Тогда авторучки были ещё новинкой). И тоже ведь отстоял своё право быть не таким, как все!

Следующий детский подвиг был мною совершен в середине девятого класса. Тогда вместо 10-летнего обучения вдруг ввели 11-летнее. Но во мне в том возрасте впервые начала проявляться черта, наработанная в прошлых жизнях, — навык интенсивной жизни.

Я перевёлся в вечернюю школу, которая оставалась 10-летней, и пошёл работать в медицинский институт: мыть полы и окна, делать уколы крысам, ухаживать за собаками. Перейти из дневной школы в вечернюю тогда было непросто: это было слишком необычно. К тому же администрация не хотела отпускать хорошего ученика. Но я снова победил: сказались навыки воина прошлых жизней!

Но перевестись-то перевелся, а разница в программах была значительной, и мне долго пришлось сдавать “хвосты”.

Так Бог начал приучать меня к интенсивной интеллектуальной работе.

Продолжилась эта тенденция и позднее: поступал в университет — не хватило 0,5 балла на дневное отделение, взяли с теми же оценками на вечернее. Но на вечернем надо было учиться 6 лет, а не 5, как на дневном. На втором курсе стал переводиться на дневное — снова “хвосты”, снова бесконечные перегрузки... И победа!

В университете я учился на биолога-зоолога-эколога — линия развития, заложенная в меня с детства отцом и очень пригодившаяся в дальнейшем.

В университете я тоже сражался. Однажды КГБ устроил провокацию для студентов: давайте поговорим о комсомоле, какие в нём есть недостатки, как нам сделать его лучше... Предложили “честную дискуссию”.

Я тогда выступил и сказал всё, что о комсомоле думал…

Меня за это чуть не отчислили из университета. Но однокурсники отстояли. Получил лишь выговор “за необдуманное высказывание”.

Но с этого эпизода на меня в КГБ завели досье…

… Философией я увлекся ещё на университетских лекциях по “марксизму-ленинизму”: быстро понял, что “здесь что-то не так”, а углубившись и разобравшись с помощью огромного количества прочитанных книг, убедился, что не так здесь всё. По душе мне пришёлся экзистенциализм с его главным вопросом о смысле жизни человека.

От религиозного ответа на вопрос о смысле жизни я тогда ещё был очень далёк: ведь вокруг меня не было ни одного религиозного человека!

В политическом отношении мне помог во всём разобраться Геннадий Андреевич Шичко — страстный борец против любой лжи, любой подлости. Это именно он первым в нашей стране поднял голос против сталинской политики тотальной алкоголизации населения, стал организовывать клубы трезвости, лечить алкоголизм.

Против него ополчилась КПСС: его обвиняли в “экстремизме”, “попытке подорвать экономику страны” и т.д. Он — выстоял!

... Одной из моих отличительных черт, воспитанной ещё в прошлой немецкой жизни, было стремление к предельной порядочности. Это стало моим кредо — главным жизненным принципом. Я был тщателен, как мог, в этом отношении сам. И того же ждал от других.

Однажды во время застолья по какому-то случаю собравшиеся устроили шутливый анкетный опрос: что Вы больше всего цените:

а) в мужчинах;

б) в женщинах.

Про мужчин ответы давали такие: ум, силу и т.п.

Про женщин подвыпившие мужчины указывали разные части их тел.

А я в обоих случаях ответил: “Порядочность”.

Ответы потом зачитывали и со смехом отгадывали, кто какую анкету заполнял. Меня опознали без проблем.

Но сейчас я вижу до отчаяния постыдные изъяны в своей тогдашней “порядочности”…

… Порядочность может быть свойством только зрелого человека, вместившего в своё мировоззрение бытие Бога и полностью осознавшего смысл своей жизни. Только такой человек может воздвигнуть для себя порядочность в абсолютное кредо — основной жизненный принцип, выполняемый всегда, в том числе, в ущерб себе. Только такой человек может считаться человеком с чистой душой, человеком, достойным сближения с Богом.

А я в те годы жил ещё в нравственной слепоте. Ведь свою порядочность я рассматривал только в сфере взаимодействия с людьми. А с животными?

Каково было, например, каждому червяку, которого я насаживал на рыболовный крючок?

Или рыбе, брошенной умирать на дно лодки?

Или раненным моими выстрелами птицам, зверям?

Да, большинство из нас живёт в слепой безучастности к страданиям своих жертв…

Так мы сами себе творим боль — в грядущей судьбе. Ведь, если не покаемся вовремя и не исправимся, — то Богу придётся дать нам во всей полноте ту же боль, чтобы мы познали, что это такое, чтобы — через это познание — научились сострадать боли других существ…

Это называется “законом кармы” — законом причинно-следственных отношений в формировании судьбы. Я проиллюстрирую его чуть позже на примерах собственных ошибок и собственной боли…

... После университета я с большим трудом (мешал КГБ) поступил в аспирантуру в медицинский институт (снова медицина!). Тематика диссертационной работы — влияние различных факторов на формирование психики.

Три года аспирантуры были для меня, с одной стороны, временем изучения колоссального количества литературы по психологии, психиатрии, социологии, физиологии, также приобретения опыта научного экспериментирования. С другой стороны — опять же дикие перегрузки на фоне общения с научным руководителем-тираном. Он специально устраивал издевательства над своими подчинёнными: “чтоб уважали”. Одна из сотрудниц тогда повесилась.

... В те годы КПСС проводила свою очередную антиеврейскую кампанию. Начались “чистки” на предприятиях, которые получили название “сокращения штатов”: количество работников “урезалось” распоряжением “сверху”, потом восстанавливалось снова. Но увольнению подлежали в основном евреи. Их увольняли, устроиться на работу с их “пятым пунктом” (графой в анкете, где требовалось указать национальность) было крайне трудно, да ещё и из страны тогда их не выпускали...

И всё это — на фоне лицемерного осуждения фашизма и под непрекращающуюся лживую рекламу “братства народов Союза ССР”.

Их боль я переживал, как свою.

Мой университетский друг-еврей — умнейший и культурнейший молодой человек — получил обязательное “распределение” после окончания университета... в лаборанты. Ему было поручено обслуживать тоже только что закончивших институт в каком-то маленьком городке аспирантов, которые разговаривали только на языке мата и приходили на работу пьяными…